Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - [21]

В это время Аркадия взял к себе мой друг на ниве магнитиздата Сергей Маклаков. В середине 60-х я сам их познакомил. Сергей Иванович уже тогда знал о моем подопечном, но сам к тому моменту записал в исполнении Аркадия только «Луку Мудищева». А теперь он стал записывать Северного с «Братьями Жемчужными». С ними Аркадий сделал несколько концертов — удачных и не очень. Пошли в ход все наши старые тексты, написанные для Северного. Потом сманили Аркашу в Одессу тамошние «писари», сколотили для него оркестр «Черноморская чайка». И разлетались его песни чайками по всей стране.

Блатные давай!

В «Третьем одесском» было много моих оригинальных песен: «Вернулся-таки я в Одессу», «Скокарь», «Я родился на границе», «Сидели мы с Кирюхой» и еще несколько. Песни сразу стали популярными, в тот же год Костя Беляев спел некоторые из них в Одессе у Ерусланова[15]. Между прочим, в первоначальном проекте этого концерта планировалось гораздо больше моих вещей, но не удалось всё осуществить… Осталась вот только тетрадка, в ней много сценариев — и воплощенных в жизнь, и оставшихся планами, — и тексты песен. Надо бы это опубликовать… Кстати, Аркадий не мог правильно поймать мотив песни «Я родился на границе», пришлось мне петь с ним дуэтом, задавать тон.

Первые стилизации под блатные песни я стал сочинять, когда уже был знаком с Аркадием. Меня подтолкнуло к этому сразу несколько факторов. Во-первых, знакомство с исполнителем, которому лучше всего удавался именно такой репертуар. Во-вторых, меня подбил на это дело очень интересный человек — Марк Березовский. Кипучий, энергичный еврей, авантюрист и, естественно, уголовник. В законе он, пожалуй, не был, я даже не знаю его кличку. Кстати, внешне он очень похож на небезызвестного Бориса Абрамыча и, кажется, рассказывал, что у него есть в Москве племянник Борька…

Этот Марк был очень увлечен блатным фольклором, знал много песен, часто мне их пел и давал тексты. Под его влиянием и стал сочинять. Началось с того, что Марк некоторые блатные песни знал не целиком, и я стал их дописывать. Вот, например, песня «Иду по Невскому проспекту». Я знал только пару первых куплетов, остальное досочинил. Между прочим, описал в этой песне именно тот проходняк, которым мне не раз приходилось сваливать от ментов. Ну и, наконец, блатные песни я сочинял тогда, когда самому довелось побывать у «хозяина»! Хотя в неволе отношение к стилизациям под блат, даже очень талантливым, отношение так себе. Не верят они им, что ли… Так считал и Марк Березовский. Я ставил ему записи Высоцкого, а он говорил: «Талантливо, конечно. Но не блатные это песни!»

Когда я уже вовсю писал для Аркадия и он спел немало моих песен, решил и сам записаться. У меня был псевдоним Рувим Рублев. Под этим именем записал под гитару две ленты по шестьдесят минут самых разных своих песен — лирических, романтических, блатных… Их я отдал ленинградскому коллекционеру Сергею Якубовичу. К сожалению, он уже умер, а сын его не сохранил фонотеку, так что судьба записей мне неизвестна. Еще я записывался для киевлян, когда в Питер приезжал Фред Ревельсон[16]. На этой записи были в основном блатные песни. Фред не хотел лирику, всё время говорил: «Блатные давай!»

Часы от Элвиса

Летним вечером 1977 года, возвращаясь с работы, я как всегда решил достать корреспонденцию из почтового ящика. Открываю — меж газет и телефонных счетов притаился длинный иностранный конверт. Что за дела? Вроде бы никаких писем из-за бугра я не ждал.

Прихожу, вскрываю и не верю своим глазам — передо мной приглашение от фан-клуба Элвиса Пресли приехать на встречу с Королем рок-н-ролла в его поместье в Мемфисе. Видимо, Элвис почувствовал, что уходит, и решил собрать для прощальной встречи всех самых преданных фанатов. Организацией занимался его фан-клуб, на адрес которого я за двадцать лет до этого отправлял восторженное письмо кумиру.

В общем, сижу, верчу в руках приглашение в руках и не знаю, как быть. После бессонной ночи решил — была не была! — и отправился в ОВИР. Тетка-чиновница взяла у меня приглашение, выслушала и говорит: «Вы в своем уме, Соловьев? (После свадьбы я взял фамилию жены.) Какая Америка?!»

— Я всё понимаю, — отвечаю. — Но тут же не просто вызов, а официальное приглашение от самого Пресли!

Взяла она бумагу и пошла в соседний кабинет, к руководству советоваться. Оттуда долго слышался какой-то бубнеж, а потом раздался бас начальника ОВИРа: «Да нехай катится, может, останется там, он уже здесь достаточно накуролесил!» Так я в первый раз полетел в Штаты.

Вся поездка заняла меньше недели. Я прилетел в Нью-Йорк, меня встретили, а на следующий день всех поклонников (нас было человек семьдесят из разных стран) посадили в автобусы и отвезли в Мемфис. Сам Пресли показался лишь на минуту, видимо, уже основательно больной. Он смог только махнуть нам с балкона рукой. Но были организованы фуршет, экскурсия по поместью, а в конце вечера вынесли огромный поднос, полный карманных часов разных фасонов, все — с портретами Элвиса. Каждый подходил, выбирал понравившуюся пару. Тут же сидел гравер, который стремительно рисовал памятную надпись. Часы эти сохранились. Я берегу их как самую дорогую реликвию.