Песни - [10]

И жить как жил.

И стук колес, и сердца стук?

Во мне — сливается в один.

И шелест книг, и синий свет витрин —

Все это позади,

Осенняя печаль и солнца свет?

На всей земле единственный пожар.

От ветра у травы,

Как где-то от любви,

Ресницы задрожат…

Я знаю: нет твоей вины,

Как нет конца пути,

Я знаю, что продолжить надо путь,

Хоть некуда уйти.

И остается убеждать себя,

Что нет причин для правды или лжи,

И от себя не убежать,

И остается только ждать

И жить как жил.

А за окном, а за окном летят года

По рельсам этих дней,

И только на губах слезиночка дождя

Вдруг стала солоней.

Как мне понять, как угадать и прикоснуться

К шепоту рассыпанных волос?

Но остается только ждать,

И жить, как жил,

И слушать стук колес.

Зачем же ждать, чего-то ждать,

Как новую беду,

И прятать грусть, и прятать грусть?

Она у всех, как прежде, на виду.

Мелькнет удача, мелькнет удача, та,

Которою ты так не дорожил.

И от себя не убежать,

И остается только ждать

И жить как жил.

Февраль-март 1973

Очень растревожила…

Очень растревожила

Нас тоска дорожная,

Хоть и осторожненько,

Но до невозможного.

      Мы идем по улице,

      Как идут по осыпи,

      Хоть и не волнуемся

      И не спим без просыпа.

Мы не стали старыми,

Стали осторожнее,

Даже на прохожих мы

Смотрим настороженно.

      На себя мы нацепили

      Черные костюмы,

      Ничего мы не забыли.

      Думы — мои думы.

Пусть спокойно в этом мире —

Мы не успокоимся.

Мир от полюса в квартире

До другого полюса.

      Мы дорогой открываем

      И глядим восторженно.

      Очень растревожила

      Нас тоска дорожная.

Палатка в облаках

Не помнил я, куда летел,

Не видел рядом спящих тел.

С пробитой вестью головой,

И безразлично, что живой,

И безразлично, что живой.

А подо мной белым-бела

Равнина облаков плыла,

И вижу сквозь нечеткость век:

По ней плетется человек,

По ней плетется человек.

И стало мне пустынно вдруг:

Ведь это мой погибший друг,

И холодочек по спине:

Вот он махнул рукою мне,

Вот он махнул рукою мне.

Нет, это сон всему виной,

И вновь все пусто подо мной,

И боль укутал мысли шелк:

Куда он шел, куда он шел,

К кому он шел, к кому он шел?

И где б ни сел мой самолет,

Меня в пустыне этой ждет

Мой друг, и ждет меня, пока

Моя палатка в облаках,

Моя палатка в облаках.

Июль 1980

Памирский блюз

Мертвенным светом луна заливает

Снежные склоны гор,

Лампа в палатке мигает, и тает

Тихий мужской разговор.

Кто-то читает, кто-то мечтает,

Я напеваю блюз.

И, по-кошачьи неслышно шагая,

К нам подбирается грусть.

Древние горы слушают ветер,

Он же стучится к нам.

В мире одни мы, и сигаретным

Дымом палатка полна.

В памяти лица знакомых всплывают,

Залов концертных огни.

Я потихоньку блюз напеваю

Про уходящие дни.

В этом подлунном и призрачном мире

Счастлив чуть-чуть, признаюсь,

И на далеком пустынном Памире

Я напеваю блюз.

1967

Памяти Ю. Визбора

Он ушел мимоходом, заглядевшись на небо,

Мимо елей и сосен, мимо белых берез.

С нами жизнью делясь, как добром или хлебом,

Ни рассказа, ни песни с собой не унес.

И печально склонили свои головы горы.

Дождь осенний упал вместо звезд на дома.

И затихли друзей у костров разговоры,

И озер зеркала занавесил туман.

Горнолыжник оставил следы поворотов:

Поворотов судьбы, поворотов любви.

Снежным Млечным путем проскочив сквозь ворота,

В бесконечность умчался, зови — не зови.

Я смотрю сквозь тебя, вижу синие реки,

Сквозь тебя, сквозь глаза — на пространство Земли,

Где кричат поезда, расставаясь навеки,

Где гудят корабли и летят журавли.

1984 — сентябрь 1994,

(первое исполнение в Московском Дворце съездов).

Париж

Ты что, мой друг, свистишь?

Мешает жить Париж?

Ты посмотри, вокруг тебя тайга.

Подбрось-ка дров в огонь,

Послушай, дорогой,

Он — там, а ты — у чёрта на рогах.

      Здесь, как на пляс Пигаль,

      Весельем надо лгать —

      Тоскою никого не убедишь…

      Монмартр у костра,

      Сегодня — как вчера,

      И перестань, не надо про Париж.

Немного подожди,

Потянутся дожди,

Отсюда никуда не улетишь.

Бистро здесь нет пока,

Чай — вместо коньяка…

И перестань, не надо про Париж.

      Закрыла горы мгла,

      Подумай о делах,

      И перестань, не надо про Париж,

      Ну перестань, не надо про Париж.

Август 1964

Пародия на А. Городницкого

Когда на сердце тяжесть и плохо в животе,

Спешите к Эрмитажу, пусть даже в темноте,

Где без питья и хлеба — тюремного пайка,

Атланты держат небо на каменных руках.

Держать его махину — не мёд и не шашлык,

Особенно кто хилый и с детства не привык.

А рядом бабы ходят, с друзьями водку пьют…

А им колени сводит — им смены не дают.

Стоят они, ребята — точёные тела,

Поставлены когда-то в чём мама родила.

И вдруг, на эти штуки ужастно разозлясь,

Они отпустят руки, и небо с неба — хрясь!

И даже над Канадой не будет синевы.

«Не надо, ох, не надо!» — так закричите Вы.

Надежда сохранится до той поры пока

Подержит Городницкий на собственных руках.

Пародия на Б. Полоскина

Распечатать бутыль легко,

Запечатать, не пить попробуй.

Я горбушку возьму тайком

И скормлю голубям дорогой.

А потом пусть ветра леденят

И пусть где-то рубаха промокла.

Стало истиной для меня,

Что чем шире, тем легче дорога.

Я напьюсь до голубой немоты,

Вы меня не возьмете на мушку.

Будет Колкер со мною на ты —

Поцелую в смешную макушку.

Пародия на Е. Клячкина

Я к тебе под одеялом прижмусь.