Песни и стихи. Том 2 - [72]

Выяснилось, что Высоцкий к тому времени ещё не читал «Алису в стране чудес». Первый наш разговор был очень коротким: он дал согласие работать и попросил дать ему книгу. А когда прочёл её, то твёрдо решил отказаться от этого дела. И, видимо, отказался бы, если бы его не уговорила Марина: незадолго до этого она принимала участие в радиопостановке, где играла роль Алисы — там, в Париже. Она его убедила, и он взялся. Но работа пошла очень тяжело, как, впрочем, и у меня. И тянулось это четыре года ровно: начал я в июле, и закончили мы работу над пластинкой четыре года спустя, тоже в июле. Временами Володя впадал почти в истерическое состояние, как, впрочем, и я, потому что он не мог из-за своего реалистического внутреннего склада перейти к абстрактному математическому ходу мышления Льюиса Кэррола. Там ведь надо найти какой-то внутренний ход, способ игры. И в конце концов он потребовал, чтобы в сценарии я просто указал, где нужна песня и какая именно по содержанию. Так что, видимо, в «Алисе» — единственные песни Высоцкого, написанные им не по чистому вдохновению, а… не то чтобы по заказу, но по творческой необходимости, применительно к определённому материалу, стилю и способу игры. Правда, Володя был далеко не таким человеком, чтобы рабски следовать заданию, и в дальнейшем он во многом отходил от моих заданий, но в первую песню, вот эту: «А? Э? Так-то, дружок…» слова были взяты непосредственно из монолога, откуда их пришлось выбросить, чтобы не повторяться.

Сам я тоже… Четыре месяца не мог начать писать, потому что не знал, как за это взяться. Пока однажды ночью не услышал: на улице подвыпившие люди пели «Катюшу»: «Выходила на берег Катю…», и тут они завернули за угол, и ничего не осталось. Тогда я вскочил и записал: «Что остаётся от песни, когда она спета?» Это и стало ключом к работе.

В общем, был совместный труд: мы часто встречались и обсуждали всё это дело… Хотя, сразу скажу, многие песни оказывались для меня полнейшей неожиданностью, и были, конечно же, гораздо талантливей самого задания. Тут ведь как… Тут и композитор Евгений Геворгян очень много сделал. Ведь песни в «Алисе» — это одни из немногих песен Высоцкого, где и композитор кое-что внёс своё. Надо было гитарный аккомпанемент переводить в старинную английскую музыку и как-то разнообразить его, потому что при большом количестве песен он мог стать однообразным. Вообще, работа эта была в высокой степени совместной, и ещё была она очень трудна, порой даже мучительна. Приходилось даже отказываться от некоторых композиторов и актёров, которые не справлялись с ней… А те, кто работал — и актёры, и звукорежиссёр Шахназарян, и редактор Лозинская — положили, ну, просто титанический труд и терпение на всё это.

А потом начались ещё мучения: никто не мог этого спеть. Очень долго искали исполнителей. Потому что песни Высоцкого рассчитаны на Высоцкого! Как бы ни называли его некоторые хрипуном, но всё-таки у него в голосе две октавы — это, в общем-то, диапазон профессиональный, огромный диапазон. Кроме того, сама ритмика и стилистика весьма сложна, и она во многом отличается от ставшей сейчас традиционной манеры наших домашних певцов петь под гитару. Потому что люди поют весьма неточно, «вползают на ноту». В профессиональной записи это невозможно — начать неточно, а потом влезть на ноту. Некоторые песни у Володи были прямо рассчитаны на его собственное исполнение. Он так и сказал:

— «Песню Попугая» буду петь сам, и «Королевский крокей» тоже…

Но женские песни-то он петь не мог, естественно. И опять мучения: мы перепробовали колоссальное количество исполнительниц: и драматических актрис, и профессиональных певиц, пока не нашли Клару Румянову, которая великолепно это сделала, причём легко, сразу и очень талантливо. В общем, повторяю, работа была и интересна, и мучительна, и нелегка, как, наверное, и всякая хорошая работа.

Корр. Олег Георгиевич, вот Вы сказали, что остановились на Высоцком, когда Вам потребовался поэт. Но у него ведь не было детского репертуара. Что Вами руководило? Ваше отношение к пластинке или Ваши взгляды на возможности Высоцкого?

О.Г. Ну, Высоцкого я действительно знаю лучше, чем многие его поклонники и коллекционеры, знаю с первых шагов, с первых песен… И я себе представлял, что его диапазон шире, чем городская баллада — во-первых. В во-вторых, мне, честно говоря, захотелось и попробовать его в этом плане, и чем-то помочь ему проявить себя. Вообще, я всегда к нему очень хорошо относился и считал, что приглашением на эту работу я могу чем-то творчески ему помочь, подтолкнуть к дальнейшему развитию. Вот. Ну, и сказка Керрола — это ведь игра в английский язык. А умение и вкус Володи к игре словом и внутри слова очень этому соответствовали… Но приглашение это состоялось не без сопротивления некоторых людей, которые к этому делу имели отношение.

Корр. Олег Георгиевич, в некоторых песнях обыгрывание персонажей уходит очень далеко от перевода — «Орлёнок Эд», например. Вот эти отступления — его собственные, или они были в заданиях?

О.Г. «Орлёнок Эд» — это он сам так сделал, без всякого подсказа. К сожалению, этот кусок наиболее сокращён, порезан по той простой причине, что пластинка ужасна своим жёстким метражом, в который надо влезть. И часто 1,5–2 минуты текста — ну, никак не входят, и приходится буквально с кровью сердца ужиматься. «Странные скачки» — тоже вот… Была очень длинная и интересная импровизация, но… Нет, задания его очень мало связывали, когда он нашёл ключ, когда он втянулся.