Песнь об Ахилле - [91]

Я снова закричал, имя его вырвалось из моей глотки, и я услышал ответные крики сражающихся греков, звериный вой надежды. Троянцы перед нами начали разбегаться во все возрастающем ужасе. Я победно оскалился, кровь закипела в моих жилах, злобная радость обуяла меня, когда я увидел, как они бегут. Однако троянцы были храбры, и далеко не все из них побежали. Рука моя, сжимающая копье, угрожающе поднялась.

Должно быть, дело было в доспехах. Или в том, что я годами наблюдал за ним. Но плечи мои и все тело утратили привычную колеблющуюся неуклюжесть. Я словно стал выше, сильнее и ловчее. И, не успев подумать, долгим, сильным движением я метнул копье в грудь троянца. Факел, что он готов был швырнуть в корабль Идоменея, выскользнул из его руки и зашипел на песке, а тело завалилось назад. Истек ли он кровью или разбил голову, я не видел. Мертв, подумал я.

Губы Автомедона двигались, а глаза широко раскрылись. Ахилл не хотел, чтоб ты сражался — думаю, именно это он сказал. Но другое копье уже было в моей руке. Я могу это. Кони рванулись вперед и люди разбежались с нашего пути. И снова это ощущение, полное спокойствие, мир замер в ожидании. Взгляд мой углядел троянца, я метнул копье, ощутив, как дерево древка скользнуло по большому пальцу. Он упал с пробитым бедром, мой удар, как я знал, разбил кость. Второй. Все вокруг выкликали имя Ахилла.

Я сжал плечо Автомедона. — Копье! — Он колебался мгновение, потом натянул вожжи, замедлившись, так чтоб, перегнувшись за борт колесницы, я смог выдернуть копье из тела упавшего. Древко словно само легло в мою руку. И взгляд мой уже искал следующую жертву.

Греки включились в нашу гонку — Менелай убил кого-то возле колесницы, один из сыновей Нестора простер копье перед моей колесницей словно на удачу, прежде чем метнуть его в голову одного из троянских царевичей. В отчаянии кинулись троянцы к своим колесницам, спеша отступить. Меж ними бежал Гектор, вопя о том, чтоб соблюдали порядок. Он достиг своей колесницы и повел людей к воротам и по узкому мостику, перекинутому через ров, на равнину.

— Вперед! За ними!

На лице Автомедона отразилось колебание, но он подчинился, поворачивая коней в погоню. Я вытянул еще несколько копий из мертвых тел, трупы какое-то время волоклись за колесницей, прежде чем мне удавалось выдернуть наконечник — и помчал вдогонку колесницам троянцев, которые неслись к воротам города. Я видел, как озирались возницы, в ужасе, в ярости, на подобное фениксу восстание Ахилла из поглощавшей его пучины гнева.

Не все лошади были столь же послушны, как кони Гектора, и много колесниц, влекомые взбесившимися, понесшими животными, валились в ров, выбрсывая своих возниц. Мы преследовали их, богоравные кони Ахилла мчались, едва не летя над землей. Мне нужно было сдержать, остановить их, потому что многие троянцы уже скрылись за стеной. Но за мной мчались греки, выкликая мое имя. Его имя. И я не остановился.

Я указал вперед и Автомедон послал коней в пролом, гоня их вслед бегущим троянцам. Мы обогнали их и развернулись, чтобы перенять убегающих. Копья мои снова и снова попадали в цель, впиваясь в животы и в горла, пробивая легкие и сердца. Я беспощаден и непоколебим, распарывая пряжки и сдирая бронзовые пластины, чтоб добраться до плоти, которая разорванная, красна от брызжущей крови. После дней, проведенных в белом шатре, я все знаю о уязвимых местах людских тел. Это так просто.

Из месива вынырнула одна колесница; ею правил гигант с длинными летящими по ветру волосами, он гнал своих взмыленных, всех в пене коней. Темные глаза его остановились на мне, рот искривился от ярости. Доспехи облегали его тело, будто тюленья шкура. Сарпедон.

Рука его поднялась, направляя копье мне в сердце. Автомедон крикнул что-то и дернул вожжи. Свистнуло у моего плеча, острие копья вошло в землю позади меня.

Сарпедон закричал, и я не знал, проклятие это было или вызов. Я воздел копье, словно во сне. Этот человек убил столь многих из греков. Это его руки сломали ворота.

— Нет! — Автомедон поймал мою руку. Другой он подхлестнул коней и мы вырвались на равнину. Сарпедон развернул свою колесницу, направляя ее прочь, и на какой-то миг я подумал, что он сдается. Но вот он снова повернул и поднял копье.

Мир словно взорвался. Колесница взмыла в воздух, завизжали лошади. Меня вышвырнуло на траву, голова стукнула о землю. Шлем съехал на глаза, я сдвинул его. Увидел коней, переплетшихся постромками, одна лошадь упала, сраженная копьем. Автомедона я не видел.

Откуда-то появился Сарпедон, колесница его неумолимо приближалась. Бежать не было времени, и я встал, готовясь встретить его. Воздел копье, сжимая так, будто это была шея змеи, которую я душил. Представил, как бы сделал это Ахилл — утвердив на земле ноги, напружив спину. Но я не Ахилл. Я увидел нечто иное — свою единственную возможность. Они уже почти рядом. Я метнул копье.

Оно вонзилось в его живот, туда, где пластины доспехов были прочны и толсты. Но земля была неровной, а метнул копье я изо всех сил. Оно не пронзило его, но заставило сделать шаг назад. Этого было довольно. Его вес перевернул колесницу, и он вылетел из нее. Лошади пронеслись мимо меня, оставив его позади, недвижным, на земле. Я сжал рукоять меча, боясь, что сейчас он поднимется и убьет меня; затем я заметил, как неестественно выгнулась его сломанная шея.