Песнь о Нибелунгах - [77]

И вызнал у хозяев иль даже у гостей,

Кто вверг всех гуннов разом в отчаянье такое,

Что их стенания полны безмерною тоскою.

Спросил гонец у гуннов: «Чем вы удручены?»

Один из них ответил: «Отрада всей страны,

Любимец государя и каждого из нас,

Убит маркграф бехларенский бургундами сейчас.

С ним вся его дружина легла на поле чести».

Вовек не слышал Хельфрих печальнее известья.

Слезами обливаясь, подавлен, потрясён,

Пришёл со страшной новостью к владыке Берна он.

Спросил вассала Дитрих: «Что вы узнали там

И по какой причине в слезах вернулись к нам?»

Промолвил Хельфрих: «Можно ль не исходить слезами,

Коль добрый Рюдегер сражён бургундскими бойцами?»

Вскричал властитель бернский: «Пусть грех простит им Бог!

Их на такое дело толкнуть лишь дьявол мог.

Чем заслужил покойный столь горестный удел?

Ведь он же вормсцев так любил и так о них радел».

Вскипел отважный Вольфхарт: «Коль вправду он убит,

С лихвой дружина наша за смерть его отметит,

Иначе люди скажут, что предан нами друг —

Немало добрый Рюдегер нам оказал услуг».[348]

Владыка амелунгов уселся у окна.

Решив узнать сначала, на ком лежит вина,

А уж потом виновных к ответу призывать,

Он Хильдебранда с рейнцами послал потолковать.

Брать Хильдебранд с собою не стал ни щит, ни меч:

По-дружески с гостями вести хотел он речь,

Но этим так разгневан был сын сестры его,

Что даже накричал в сердцах на дядю своего.

Рек Вольфхарт: «Коль придёте вы к рейнцам без брони,

Вас примут неучтиво, и высмеют они,

И от себя с позором прогонят, может быть;

А коль в доспехах явитесь, вам не дерзнут грубить».

И внял старик советам горячего юнца.

Едва вооружиться успел он до конца,

Как бернцы окружили его со всех сторон.

Был этим Хильдебранд седой немало удивлён.

Он их спросил: «Куда вы с мечами наголо?» —

«Пусть видит дерзкий Хаген, как много нас пришло,

Иначе он обидит и вас насмешкой злою».

И согласился взять старик соратников с собою.

Заметил смелый Фолькер, из зала бросив взор,

Что Дитриховы люди пересекают двор —

Щиты у них на локте, мечи блестят в руках,

И королей предупредил скрипач в таких словах:

«Подходят к залу бернцы, и мнится мне, вражда,

А не стремленье к миру их привела сюда,

Иначе бы доспехи им были не нужны.

Боюсь, и с ними будем мы затеять бой должны».

Едва отважный шпильман всё это досказал,

Как Хильдебранд с дружиной пришёл ко входу в зал,

На землю щит поставил и закричал гостям:

«Богатыри, что Рюдегер худого сделал вам?

Мне господин мой Дитрих велел спросить у вас,

Не ложное ль известье он получил сейчас

И правда ли, что вами маркграф убит в бою.

Коль это так, нам не избыть до смерти скорбь свою».

Сказал владетель Тронье: «Известие правдиво,

Хоть я б желал, чтоб ложью его считать могли вы,

А Рюдегер достойный остался жив и цел

И не пришлось оплакивать нам всем его удел».

Когда известно стало, что впрямь маркграф убит,

Все Дитриховы люди заплакали навзрыд.

Текли у бернцев слёзы со щёк, бород, усов.

Унынье преисполнило сердца лихих бойцов.

Промолвил герцог Зигштаб, один из их числа:

«Отраду нашу битва навеки унесла.

Пал тот, кто кров и пищу давал нам в дни изгнанья.

До срока меч врага прервал его существованье».

Сказал печально Вольфвин, бесстрашный удалец:

«Когда б сражён сегодня был мой родной отец,

Я и тогда навряд ли скорбел бы так душой.

Не вынести его жене утраты столь большой».

Могучий Вольфхарт гневно воскликнул в свой черёд:

«Кому теперь придётся вести войска в поход,

Как их водил когда-то бехларенский маркграф?

Нас, амелунгов, навсегда осиротил он, пав».

От этих слов заплакал он сам ещё сильней,

С ним — Хельфрих, Вольфбранд, Хельмнот и много их друзей,

А Хильдебранд бургундам, рыдая, возгласил:

«Молю вас сделать то, о чём наш государь просил.

Велите труп из зала к порогу принести,

Чтоб мы могли оплакать и с честью погрести

Того, кто свято верность хранил друзьям своим —

И нам, лишённым родины, и вам, и остальным.

Мы, бернцы, здесь чужие, и он чужим был тоже.[349]

Поэтому нам в просьбе отказывать негоже.

Должны, хотя б по смерти, маркграфу мы воздать

То, что от нас он вправе был при жизни ожидать».

Державный Гунтер молвил: «Хвала и честь тому,

Кто и по смерти друга готов служить ему.

Мы, люди, умираем, а верность — никогда.

Почтите же усопшего — был добр он к вам всегда».

Но тут вмешался Вольфхарт: «Просить нам надоело.

Извольте-ка, бургунды, немедля выдать тело.

Оплот и радость нашу убили вы в сраженье,

Так не мешайте хоть предать маркграфа погребенью».

Скрипач ему: «Не ждите от нас таких услуг.

Возьмите тело сами, коль нужен вам ваш друг —

Лежит, в крови купаясь, он недвижимо здесь.

Вот этим и окажете вы Рюдегеру честь».

С трудом сдержался Вольфхарт и так сказал в ответ:

«Уймитесь! Нашу рану вам растравлять не след.

За грубость, сударь шпильман, воздал бы я с лихвой,

Не запрети нам Дитрих наш вступать с гостями в бой».

Промолвил Фолькер бернцу: «Блюдёт запреты тот,

Кому их малодушье нарушить не даёт,[350]

И я отнюдь героем не назову его».

Одобрил Хаген от души речь друга своего.

Могучий бернец вспыхнул: «Горазды вы шутить,

Но ваш язык сумею я так укоротить

И так расстроит скрипку вам мой клинок булатный,

Что вы меня попомните, прибыв на Рейн обратно».

Ответил Фолькер: «Будьте уверены вполне,