Песчаные замки - [90]

— Рассказывай, в чем дело.

— Это я тебя должна спросить.

— Твои родители очень тревожатся. Питер тоже. Заезжал сюда, тебя искал.

— Мы уже не помолвлены. Вчера вечером я вернула ему кольцо.

— Знаю, — кивнула Берни.

— Священник обрадуется. Все время старался отговорить нас от женитьбы. Ты его попросила?

— Каким бы авторитетом я ни пользовалась в Ватикане и архиепископстве, мое влияние заканчивается у дверей приходского дома отца Джо. Что он говорил?

— Что мы должны обождать, полностью убедиться в своих намерениях и прочее, как обычно. В основном, то же самое, что говорили вы с мамой и Дрейки.

— Теперь тебе ясно, что это разумно?

— Разумность слов сильно переоценивается.

— Вот как?

— Угу.

— А что лучше разумности?

— Любовь, — сказала Реджис. — Страсть. Не говори, будто не понимаешь.

— Я монахиня, — напомнила Бернадетта.

— Да, — прищурилась Реджис. — Только не всегда ей была.

У Берни оборвалось сердце.

— Я поняла, что мы с Питером сделали бы ошибку. Я вышла бы за него по ложным соображениям. Это было бы несправедливо. Просто хотела укрыться…

— От чего?

Она тряхнула головой.

— Какое это имеет значение? Скрыться, значит, хранить тайну. Ты знаешь.

— Что это ты имеешь в виду?

Реджис бросила на нее стальной взгляд прелестных голубых глаз. Бернадетта увидела в них себя и вспыхнула.

— Мне все известно про вас с Томом.

Пульс зачастил, но она не отреагировала, а просто разглядывала стопку книг на письменном столе. Святой Франциск Ассизский был мечтателем со щедрой и доброй душой. Любил все живое, любил самых бедных, уйдя из богатой семьи. Том Келли, отпрыск одного из влиятельнейших семейств на восточном побережье Америки, служит смотрителем в Академии «Звезда морей» на берегу Коннектикута, досконально зная и любовно ухаживая за всем, что находится за серыми каменными стенами.

— Реджис, — шагнула к ней Бернадетта, — я понимаю, ты думаешь, будто тебе что-то известно, но на самом деле ничего не знаешь.

— Он любил тебя, хотел жениться, а ты отказалась. Знаю, что мой отец с Томом нашли в стене, зачем наша семья поехала в Ирландию. Вы с Томом первыми туда отправились.

— Хотели отыскать свои корни. Родные Тома жили в Дублине, поэтому мы туда и приехали. Тебе это известно.

— Но тайна неизвестна…

Бернадетта молчала, с глубоким вздохом глядя на племянницу.

— Вас какая-то тайна заставила ехать в Ирландию, — твердила Реджис, тоже глядя на нее. — И у меня есть такая.

— Стой, — выдохнула Берни.

— Ваша тайна в том, что чья-то жизнь началась, а моя в том, что чья-то кончилась.

— Реджис! — Берни протянула к ней руки, но девушка отпрянула.

— Может быть, я пожалею о разрыве с Питером. Разве тебе никогда не хотелось выйти замуж за Тома? — вызывающе допрашивала она с горящими глазами.

— Ты не понимаешь. Наши истории разные, — уверяла ее Бернадетта. — Для меня очень важно, чтобы ты поняла.

— Но они одинаковые! — Реджис повысила тон. — Все истории о любви одинаковые!

— Нет, — заверила Берни. — Тебе просто кажется, будто ты понимаешь. А на самом деле нет. Все гораздо сложнее, чем кажется.

— Ведь ты любила Тома? Вы любили друг друга?

— Да, я его любила, — прошептала она.

— И вы в Дублине дали начало новой жизни, — всхлипнула Реджис.

— Прошу тебя! — Берни схватила ее за руку. — Ты не сможешь понять, потому что не знаешь всего.

Реджис полезла в задний карман джинсов, вытащила письмо, написанное Хонор двадцать три года назад, осторожно положила на стол. При виде его на глаза Бернадетты навернулись слезы.

Она увидела почерк Хонор — подруги своего детства и бурной юности, выражавшей безоговорочную любовь и поддержку в многочисленных восклицательных знаках. Берни хранила его с тех самых пор, а однажды вытащила из конверта, перечитала написанные слова, пытаясь решить, что делать. Морское чудовище с фамильного креста Келли… Лицо ее залилось жаркой краской.

— Я много лет берегла это письмо, — выдавила она, — и просто вернула его твоей матери.

— Знаю. Она наверняка читала, перечитывала. Я его нашла на кухне под скатертью. Странно, что она тебе советовала быть честной перед самой собой, понять, что в жизни самое важное, говорить правду…

— Ох, Реджис, — вздохнула Берни, стараясь говорить спокойно. — Ты ни о чем понятия не имеешь.

Вспомнила приведенную Хонор цитату из дневника Бобби Сэндса, юного ирландца, которого посадили в тюрьму и казнили за выступление против английского владычества. В сердце отозвались его слова: «Я стою на пороге другого мира, полного страха и трепета…»

Ох, как ей знаком мир, полный страха и трепета…

— Ты сообщила маме из Ирландии, что ждешь ребенка.

— Она была моей ближайшей подругой, — прошептала Берни. — Я могла сказать только ей, кроме Тома.

— И она тебе написала, стараясь уговорить вернуться домой и родить малыша. Обещала, что поможет объяснить родным. Убеждала, что тут ничего нет плохого, что ты любишь Тома, винить тебя не в чем. Что ты просто должна сказать правду, иначе всю жизнь будешь жалеть. Заверяла, что будет рядом в самое трудное время…

Берни закрыла глаза, будто не хотела вновь увидеть самое трудное время, когда слышала крики младенца, держала его на руках, чувствовала у себя на груди биение крошечного сердечка, передавала сестрам в больнице…