Пьеса для обреченных - [5]

Дальше — больше! В моих мозгах закопошился червячок корыстолюбия.

Сволочи мужики пакостят всем — и бедным, и богатым, подумала я. А богатые леди наверняка готовы хорошо заплатить, лишь бы за их унижение отомстили. Кому же взяться за это дело, как не профессиональной актрисе, четыре года усиленно изучавшей систему Станиславского?!

Минут пять я торчала возле прилавка, по-идиотски открыв рот и выпучив глаза. Между мной и соседним рядом лотков протискивались старушки с помидорами, мамы с колясками, грузчики с коробками. А я все стояла, толкаемая и пинаемая всеми подряд, как памятник самой себе, поставленный в неудачном месте. В моей голове роились цифры и портреты президентов, нарисованные на бумажках приятного зеленоватого оттенка. Даже по самым скромным прикидкам будущий ежемесячный доход должен был превысить оклад артистки театра-студии раз в десять!

Очнулась я, когда молдаванка из соседнего ряда, торгующая детской обувью и ползунками, угрожающе вопросила:

— Красавица, ты так и собираешься весь день своим задом товар загораживать? Двигай, двигай!

И я «подвигала», тихо радуясь своей потрясающей идее и неожиданному комплименту: чтобы загораживать товар, простите, задом, нужно было иметь ноги длиной, как минимум, метр двадцать.

Водку я в тот день так и не купила. Зато приобрела в киоске «Союзпечать» рекламную газетку «Из рук в руки». Дома развернула ее на странице «Требуются» и с горькой усмешкой просмотрела список вакансий. Из женских специальностей требовались нянечки, буфетчицы, повара и продавцы на лоток. А я умудрилась придумать для себя работу! Причем работу творческую, не оскорбляющую приземленностью диплом театрального училища.

Прежде чем вырезать заветный купон, я достала из ящика стола фотографию Пашкова, вздохнула, всхлипнула, подперла щеку рукой и вслух сказала:

— Ну и ладно! Не всем же играть Джульетт? Кому-то надо быть «бичом Божьим». Пусть я буду бич! И пусть мужики славного города Москвы умоются горькими слезами. Так им и надо!.. А все, между прочим, Сергей Геннадьевич, из-за вас! Представляю, с каким удовольствием мои будущие жертвы, когда-нибудь начистят вам рожу!

* * *

Пашков смотрел с фотографии чуть насмешливо и спокойно. Видимо, пока не боялся.

Я сладко шмыгнула носом и размашисто написала: "Только для женщин!

Легко, изящно и с юмором проучу вашего обидчика. Цены разумные".

Как ни странно, мое объявление напечатали в следующем же выпуске, правда, в одном столбце со страстными призывами «потомственных ясновидящих». Я приготовилась долго и терпеливо ждать. Но первый звонок раздался тем же вечером. Молодая, судя по голосу, женщина плакала и уверяла, что, кроме меня, ей помочь никто не сможет. Я выдержала паузу, пытаясь справиться с волнением, и неожиданно писклявым голосом предложила подъехать ко мне «для обсуждения ситуации».

Уборок такой интенсивности на моей памяти было всего две: одна накануне приезда бабушки, маминой свекрови, а вторая — в сказке «Федорино горе». В результате пыли в моей квартире осталось немногим больше, чем в операционной, стекла допотопного, огромного, как бегемот, буфета засверкали богемским хрусталем. Я даже зачем-то вымыла вантус, мирно стоящий под раковиной, словно моя гостья собиралась проводить в квартире сантехнические работы или по крайней мере проверку необходимого оборудования.

На столе в комнате ее ждали конфеты, печенье и фрукты, приготовленные для обстоятельной, неспешной беседы, а она зарыдала чуть ли не с порога после моего единственного психоаналитического вопроса:

— Итак, он вас обидел?

Я подумала-подумала и тоже жалобно заскулила из-за нервного перенапряжения и еще из-за того, что понимала: она, как и я, плачет над своей поруганной любовью.

Клиентка на секунду перестала плакать и взглянула на меня с нескрываемым удивлением.

— Не обращайте внимания, пожалуйста, — хлюпая, попросила я. — Ради Бога, продолжайте!

И она продолжила, выйдя на новый виток заунывного воя.

Поплакав минут десять, мы почти синхронно успокоились, улыбнулись друг другу смущенно и виновато и даже обнялись. В тот момент я уже не сомневалась, что помогу Наташе (так звали мою клиентку), чего бы это ни стоило. Помогу даже бесплатно, морально растопчу и умою грязью ее обидчика. Но надо было как-то перейти к конкретному плану.

— Итак, — я опять начала с этого слова, потому что ничего другого в голову не приходило, — мне бы желательно посмотреть фотографию вашего обидчика и вникнуть в ситуацию. Сколько ему лет, какие у него привычки, видитесь ли вы с ним до сих пор…

— О Господи! — Она всплеснула руками. — Конечно вижусь. Сами знаете, в наше трудное время такими вариантами не разбрасываются…

«Милая Наташенька! — захотела сказать я, переполняемая светлым чувством женской солидарности. — С „вариантами“ действительно бывает сложно. Но надо же иметь гордость! Лучше быть одной, чем встречаться с тем, кто тебя унижает. Вот я, например…» Впрочем, дальше уже было неинтересно.

— Его имя и возраст?

— Анатолий Петрович. Лет, наверное, пятьдесят. Или, может, чуть больше…

«Уже интереснее! Возраста она его не знает, называет старого хрыча по имени-отчеству!»