Пьеса для обреченных - [2]

— И не нужно, Витя, знать. Ни к чему в этом копаться. Дело прошлое, что уж теперь говорить?

Тут бы ему благоразумно уняться, чувствуя, что рыльце-то в пушку, но нет же — Витенька придал лицу покровительственное выражение и выдал:

— Ох, зря упорствуешь, Евгения! Парня-то ты такого можешь больше не встретить. Вернулась бы, на грудь ему кинулась, заплакала… У вас, женщин, со слезами просто, у актрис тем более — на лампочку посмотреть достаточно…

Думается мне, что Сергей тут же растаял бы и бегство твое простил… Да и потом, если уж разобраться, что особенного случилось? Ну слышал я краем уха, что он, так сказать, не оценил должным образом твою верность и любовь…

Лучше бы он этого не говорил! Тем более таким откровенно снисходительным тоном, явно подразумевающим продолжение: «Он — мужик, ему положено. А ты, глупая курица, прижми хвост и радуйся, если любимый вообще соизволил вернуться!» Сударевские серые глазки насмешливо щурились, губы вздрагивали, готовые вот-вот расплыться в улыбке, а у меня внутри все потихоньку закипало от ярости. Вилку в креветку я вонзила с остервенением, сигаретой затянулась, закашлявшись, как пионерка, первый раз пробующая курить в туалете.

— А было ли что оценивать, ты уверен? — Проклятая нервная дрожь все не унималась, но в глазах моих уже вспыхнул профессиональный стервозный огонек. — Я про «любовь» и «верность»… Сдается мне, Витенька, что ты и в самом деле не в курсе. Да и Пашков твой драгоценный, наверное, тоже… Квартирка тебе моя не понравилась? Так какая ни на есть, а моя. Личная! Я ведь ее не снимаю, один очень хороший человек мне ее подарил. На первое время. «Потом, — сказал, — что-нибудь поприличнее подберем».

Врать я всегда умела вдохновенно и убедительно, поэтому ничуть не удивлялась сейчас тому, что глаза Сударева, насмешливо сощуренные, постепенно все более округлялись.

— Человек этот, правда, хороший, и знакома я с ним давно. А что касается моего бегства от Пашкова… Неловко, конечно, что Сережа теперь себя виноватым чувствует, но, сам пойми, и, мне стервой оказываться тоже было не с руки, а тут такой повод! При случае передай ему мои извинения.

— Так значит, ты с этим твоим «хорошим человеком»?.. — все еще немного недоверчиво начал Витенька.

Я легко и непринужденно рассмеялась:

— Да. Еще когда встречалась с Пашковым… Вить, ну что делать из этого трагедию? Все мы люди, все человеки!

— И кто же он, если не секрет? Квартиры, смотри-ка ты, направо и налево раздаривает!

— Во-первых, давай-ка без намеков! — По логике тут мне полагалось обидеться. — Никаких там «налево» и «направо». Мы с ним без налево, знаешь ли… А во-вторых, занимается он какими-то своими делами здесь, в Люберцах, я в них не лезу…

— Любер, что ли? — неожиданно обрадовался Сударев. — Бандюган местный?

Ну, ты, Женька, даешь!

Вообще, сам факт моего подлого предательства огорчил его очень мало.

Окончательно переварив информацию, он даже повеселел, тон взял весьма игривый и, что прискорбно, начал вылавливать под столом мою коленку.

— Вкуса у тебя нету, Женька, вот что я тебе скажу! — вслух размышлял он, одной рукой орудуя вилкой, а другой пытаясь ухватить мою ногу. — Бандюган! Это же пошло. Бесперспективно к тому же. Да и не романтично.

«Мылоторговец зато романтично», — подумала я, задвигая нижние конечности куда-то под соседний столик.

Поведение Сударева злило и обижало меня несказанно. Однако я осознавала, что сама дала повод, намекнув на развратность своей натуры, поэтому решительных действий пока не предпринимала и из последних сил пыталась делать вид, что ничего не происходит. Витя же униматься никак не хотел, поэтому пришлось встать, церемонно откашляться и заявить:

— Бандюган или не бандюган — не твое дело! За обед спасибо, а за коленки будешь свою жену лапать. Она тебя дома, поди, заждалась, что-то подзадержался ты в своем «бизнес-вояже». Так что поехали обратно в Люберцы, заберешь свою сумку и мотай в аэропорт!

— Евгения, — поморщился он, отхлебнув пива, — сядь и не актерствуй! Я ведь с самого начала знал, что ты собой представляешь. Классная баба, если тебя, конечно, приодеть нормально. А классной бабе нужен классный мужик… В общем, не выделывайся! Не думаю, чтобы с Пашковым ты познала прямо уж потрясный секс, так что есть шанс кое-что исправить…

Честное слово, я хотела всего лишь плеснуть пивом ему в лицо! Да, дешевый жест, я согласна, но безобидный! Сама не понимаю, как кружка вырвалась у меня из рук. А замах был хороший, сценический — так, чтобы с последнего ряда партера видно было…

Дальше все происходило как в замедленной съемке: пиво, выплескивающееся из кружки, сама кружка, летящая по какой-то немыслимой параболе, открывающийся рот Сударева… Произведение горно-хрустального комбината вписалось ему точнехонько в правую скулу, и под глазом тут же начал вспухать и багроветь огромный фингал.

— Идиотка бешеная! У меня в Новосибирске презентация завтра! — завопил Витенька, прижимая ладонь к лицу и отплевываясь от пива, сбегающего по кончику носа.

А я подхватила сумочку и почти бегом покинула зал. Настроение у меня было — хуже некуда.