Пес войны - [39]

Но не только честолюбие руководило им; Каниэл действительно любил своё дело. Хитросплетения писаных законов и освящённых веками обычаев, кипение человеческих страстей, поиск истины, красота и логика судебных речей, выстраивание системы доказательств… Каниэл жил и дышал всем этим, и уже не силах был представить, что его жизнь могла сложиться по-другому. А в последнее время он начал труд, приносивший меньше радости, но оказавшийся не менее интересным — выявление несовершенства имперских законов и поиски путей для их улучшения. Разумеется, сейчас не время, но когда-нибудь он представит императору плоды своих трудов. Но для этого ещё нужно работать и работать. Покамест у него есть только разрозненные наблюдения, а нужно свести всё воедино, создать систему, найти единственно верные формулировки… Как и положено в его великой науке. Будет ли у него время в ближайшие годы, чтобы продолжить свой труд?

Гамар поднял голову с хозяйского колена и негромко заворчал. Это означало, что в дом кто-то вошёл, причем тот, кого Каниэл не очень жалует. Пёс безошибочно определял чувства своего хозяина, и сейчас Лавар в очередной раз подивился собачьей чуткости, когда вошедший слуга объявил:

— Господин, к вам господин Дайлар.

— Проси, — кивнул Каниэл.

Господин Дайлар вкатился в кабинет, забавно переваливаясь на ходу. Это был тучный чернобородый мужчина, постоянно потевший в своих тяжёлых, украшенных богатой вышивкой одеяниях. Дайлар всегда одевался, да и вообще жил не по средствам, особенно сейчас, когда его владения, лежавшие на юго-востоке Рамаллы, оказались разорены восставшими рабами. Каниэл не понимал, каким образом человек может жить в долг и быть при этом вполне довольным жизнью, но Юмис Дайлар как-то ухитрялся. Впрочем, сейчас на обычно самодовольной Юмисовой физиономии была написана озабоченность. Войдя в кабинет, он тотчас значительно вздохнул и, вытащив платок, промокнул им лоб. Каниэл поднялся, стараясь скрыть брезгливость. К сожалению, Дайлар приходился ему родичем по отцовской линии, и положение обязывало быть с ним максимально любезным. Каниэл предложил гостю сесть и спросил, не желает ли тот вина.

— Благодарю, мальчик мой, не откажусь, — прогудел Юмис, с готовностью плюхаясь в предложенное кресло. Каниэл кивнул слуге и повернулся к Дайлару:

— Чему обязан удовольствием видеть вас у себя в доме?

Он полагал, что двоюродный дядюшка, по своему обыкновению, явился просить денег, и уже подбирал фразу подипломатичнее — мол, родство родством, но надо же и совесть иметь. Однако, к его удивлению, Дайлар и не подумал жаловаться на назойливых кредиторов. Нахмурившись, гость пожевал губами, словно не зная с чего начать, потом поднял на племянника некогда большие, а ныне изрядно заплывшие жиром глаза.

— Я пришёл к тебе по делу большой, я бы даже сказал, государственной важности. Из всех моих знакомых, Каниэл, ты единственный, кому я могу по-настоящему довериться, ведь мне случалось держать тебя на руках, когда ты был ещё совсем крохой. И потому мне хотелось бы получить твой совет.

— Совет?

— Именно, дорогой Каниэл, именно. Как это ни странно, но старший родич приходит за советом к младшему, потому что ты — государственный муж, у тебя большое будущее, а я — всего лишь стареющий чревоугодник, — Дайлар замолчал, выжидающе глядя на собеседника.

— Вы себя принижаете, дядюшка, — сказал Каниэл, без труда догадавшись, что от него требуется.

— Ну что ты, — замахал руками дядюшка, — как есть, так и говорю. Но сейчас мне и впрямь посчастливилось стать обладателем сведений, которые, как мне кажется, следует довести до сведения Императорского совета.

— Вот как? — заинтересованно переспросил Каниэл. — И что же это за сведения?

Вошёл слуга, поставил на стол поднос с кувшином и двумя бокалами и, повинуясь движению хозяйской руки, исчез. Каниэл сам разлил вино.

— Как ты знаешь, у меня есть небольшое поместье в окрестностях Арсета, — сказал Юмис, принимая бокал. — Дом, виноградник, поле — в общем, ничего особенного. Сейчас те места находятся под властью взбунтовавшегося отребья. Они превратили все окрестности в пустыню, сожгли и разграбили всё, что можно, а мои рабы, — Юмис прочувствованно вздохнул, — к которым я относился как к членам семьи, все предали меня, переметнувшись к этому Псу, и первыми бросились грабить мой дом!

— Поверьте, дядюшка, я вам от души сочувствую.

— Да, — Дайлар ещё раз вздохнул и снова полез за платком, — все они меня бросили. Вернее, так я полагал до сегодняшнего утра. Представь же себе моё удивление, когда трое из них постучались в мои двери и пали мне в ноги, умоляя о прощении! Они были вынуждены подчиниться большинству, опасаясь, что в противном случае эти охмелевшие от своей «свободы» свиньи их попросту прирежут. Разумеется, я с готовностью простил их, тем более что принесённые ими сведения оказались просто бесценны. Так получилось, что один из них, Денли, оказался в услужении у самого Гирхарта Пса.

— В услужении?

— О да, по его словам, тот держит себя как патриций, и пытается жить так, словно рождён в благородной семье. Но главное то, что он — не единственный предводитель. Кроме него, там есть некий Таскир.