Первый среди крайних - [8]

Этапировали под усиленным конвоем – за пределы кутузки. Мимо знакомого забора, мимо дороги, мощеной буро-желтым камнем. Лес почти впритирку подступал к забору, простирая к людям хищные ветви. Многочисленные команды со всех тюрем Чуги воевали с этой нечистью, применяя наряду с химией плотницкий инструментарий. Взрывники в спецкостюмах минировали участок Леса, подрывая древостой, штрафников пускали после них – разгребать завалы. Мертвые деревья сжигали (живые почему-то сжиганию противились, выделяя из нутра пламегасящую слизь), траву и подлесок изводили химией.

По первости это выглядело, конечно, жутко. Цепочка людей тянулась к фанерной времянке – складу. Мешок с едким, вонючим порошком – и вперед, метров триста – до ближайшего завала. Дыша гарью, вывалить мешок на хищную траву, давя попутно шевелящиеся побеги. Разровнять – опять же ногами (какие-то лапти выдали, возможно, даже прочные). Потом – с мешком вниз, к реке, нагрести ободранными руками песка пополам с галькой, снова в гору, дыша хлоркой – рассыпать поверх, разровнять. И назад к сараю… По команде взрывников – падать, где стоишь, а когда осядет участок Леса – снова за работу, изводить ботаническую пакость. Да не щелкать клювом – резво отдергивать ноги от умирающих стеблей. В агонии они тоже опасны.

Первый день он работал, стиснув зубы. Окружающих игнорировал, ловил обрывки фраз и видел лишь траву под ногами, умирающую под ядовитой химией. Пот катил градом – солнце как назло светило, не переставая – мощный оранжевый диск с искрящими протуберанцами. В условиях земной тяжести он бы долго не вытянул – свалился бы на третьем круге. Здесь же полуцентнеровые мешки весили для него килограмм тридцать – не подарок, но терпимо. Уйдя в работу, протянуть можно. Отключиться, машинально совершать манипуляции, думать о своем…

К вечеру расчистили соток двадцать. Для команды в полсотни зэков – результат неплохой. Трое или четверо пострадали – одному обожгло конечности, остальные, зазевавшись, вляпались в стебли, имеющие дурную привычку душить человека и сосать кровь. Их успели отвязать и вынести. Лес не сдавался без боя. История возникновения этой заразы в тыловом Колокусе уходит корнями в начальные этапы войны. Ловя отдельные фразы, Верест делал свои заключения. Споры и микроорганизмы разносило по всему континенту – ветра здесь сильные, порывистые. Как предвестие нашествия уродов с автоматическим оружием – заражение рек, отравление посевов, насаждение агрессивной растительности. Уничтожать их не успевали. Лес быстро рос и отбивался. Стебли кустарников тянулись вширь, вгрызаясь в гумус, становясь корнями – основанием свежего кустарника. Растение развивалось за считанные дни, обрастая новыми стеблями, и уже эти новые стелились по земле, ища уютненькое местечко для будущего потомства. Деревья росли медленнее, размножаясь семенами с шишек, меньше всего похожих на кедровые. Но они не зависели от длины стеблей, и бороться с ними было гораздо труднее. Семена созревали в продолговатых коробочках, растущих свечами. Коробочки набухали, чернели и выстреливали в сторону опушки. Чем не разумное поведение, продиктованное продолжением рода? Хоть парочка, но прорастала, становясь через декаду полновесным деревом с ядовитыми шипами.

Сжав волю, как эспандер, он дождался окончания дня. Дотащился в общей массе до барака, завалился спать. Вонючий ужин проигнорировал. Назавтра стало легче. Мешки не полегчали, но сил прибавилось. Протяженность здешних суток примерно соответствовала земной – с небольшой, возможно, прибавкой, то есть времени на сон хватало. Он начал перебрасываться фразами с работающими по соседству.

Конченых уголовников в бараке почти не было. Обычные люди, по ряду причин зачисленные в штрафники. Кто-то ляпнул лишнее, кто-то в морду не тому съездил, кто-то с властью поругался. Как в любом приличном обществе, отпетые уголовники практически не работали, а «политические», мелкое жулье, воришки, просто случайные люди тащили весь воз непосильного труда. Но и здесь ему посчастливилось вляпаться в драку. Местный кладовщик под хохот бугорка Шлыпеня пытался сгрузить на тщедушного парня второй мешок. Им и получил по крысиной роже. Начал прыгать – получил вторично – кулаком. За реваншем не полез – телосложение Вереста отпугнуло. Бугорок тоже не брыкался: идти на толпу не хотелось. Придушат ночью рубашкой – удивляйся потом.

Паренек подошел к нему на кратком «перекуре». Протянул руку.

– Григо. Спасибо, парень. Но напрасно ты это. Узнает Орнель – вони не оберешься.

Лейтенант Орнель был скотиной знатной. Приходил пару раз в день, орал на охранников и уходил, плюясь во все стороны. А кладовщик хоть и мерзость, а птица вольная. Залететь можно – в два счета. А можно и не залететь. Как повезет.

Он поймал себя на мысли, что начинает понимать окружающих.

– Лексус, – представился в ответ. – Не бери в голову, приятель. Мои проблемы.

Разговорились. Григо получил три года отсидки за посыл по адресу окружного клирика, поимевшего виды на его молодую жену. А в «штрафбат» загремел за попытку покурить триш – местный наркотик, нечто вроде гашиша, но неплохо стимулирующий мозговую деятельность.