Был уже час ночи, а я еще ничего не сделал для того, чтобы обессмертить свое имя.
Передо мной на столе, рядом с тарелкой чмыхадорских анчоусов, лежал мультиплексорный телефон, вещь совершенно незаменимая для любого циклоидного шизофреника, бандита или биржевого брокера, коим я в настоящее время и являлся. Пользуясь мультиплексорным телефоном, я мог совершить много разных подвигов и даже позвонить на соседнюю планету, чего, правда, делать вовсе не собирался. По крайней мере, в этой бесславной жизни. Бегущая строка на дисплее телефона транслировала в режиме реального времени ленту новостей и я, поедая анчоусы, внимательно следил за ней. Все коллизии моего дальнейшего бытия напрямую были связаны с этими самыми новостями.
Буковки складывались в слова, гимном звучавшие в моем мозгу: «Прокурор планетарного сообщества Генри О'Кук прибыл в штаб-квартиру «Сто первого независимого депозитария», чтобы лично присутствовать на проводимой прокуратурой выемке физических носителей информации…» Хе, нравится мне наш прокурор! За те шесть месяцев, что я стоически изображал гражданина Голубого Пепедука, он успешно снискал мое искреннее расположение своей пленительной простотой, прямодушием и умением попадать в передряги, из которых не мог найти выхода. Скажу даже больше: одну из таких прескверных передряг для него организовал как раз я. Правда, господин планетарный прокурор никогда об этом не узнает.
Пока Генри О'Кук знакомился с результатами выемки физических носителей, я успел опрокинуть в горло пару рюмок «укуса саламандры». Пусть все посетители ресторана видят, как Пепеданг Чивалдоси, глава «Сто первого независимого депозитария», методично напивается!
Я жевал пряные опилки пыхадорского дерева, сдабривал их штофом «потной гориллы», рискуя заработать тяжелую изжогу с икотой и мучительной аллергией. Прошло десять минут, потом еще столько же. Время утекало, как ртуть сквозь пальцы беспомощного мальчика-имбецила, а я по-прежнему ничего не предпринимал для того, чтобы обессмертить свое имя.
В двадцать минут второго бегущая строка подарила мне очередную весточку от господина планетарного прокурора: «Прокурор планетарного сообщества сообщил собравшимся журналистам об аресте Реестра Сделок, ведение которого было поручено «Сто первому независимому депозитарию». Это делает невозможным проведение очередных торгов на отечественной площадке Космической Биржи, что автоматически приведет к срыву исполнения обязательств теми из их участников, кто был зарегистрирован в отечественной экономической зоне».
Я рывком поднялся:
– Счет!
Стул жалобно пропищал по хризолитовому полу. Очень хорошо! Вот так – сухо, официально, под писк стула – я войду в историю несчастной, обворованной мною до нитки, планеты Голубой Пепедук. В памяти окружающих именно таким я навеки и останусь – взволнованным и торопливым.
Признаюсь, до сих пор не знаю, что же означает слово «пепедук». Моя интуиция (которая обычно не подводит) подсказывает, что в переводе на русский язык подобное буквосочетание ничего хорошего означать не может. Как бы там ни было, моя жизнь в поистине чудесном уголке галактики Аль-Дагор под светом нормальной желтой звезды Капибара сейчас подходила к концу. Все хорошее имеет свойство заканчиваться при появлении планетарного прокурора – такова непознанная до сих пор диалектика разумной жизни на просторах Вселенной. Если угодно, сказанное выше можете считать законом возрастания энтропии.
Покинул я ресторан с лицом хмурым и озабоченным – надеюсь, это тоже не укрылось от внимания окружающих. Машину я тронул с места в спешке и с видимым волнением, едва не сковырнув автоматические ворота. Отъехав от ресторана на половину пепедукского километра, остановился.
Пора подвести итог славной жизни Пепеданга Чивалдоси – очередной ипостаси себя самого. Как ни жаль расставаться с моим драгоценным «тандербердом» (атомный двигатель и золотые рога вместо бампера), но им все же следовало пожертвовать. Привязанность к вещам унижает мужчину даже больше, чем привязанность к женщинам, а потому гибель машины должна послужить истинным и впечатляющим украшением жизненного финала Чивалдоси.
Из аптечки я извлек комплект для сбора крови. Используя лавенсбрю – пепедукский аналог обычного земного галстука – перетянул правую руку и подождал, пока вздуются вены. Забор крови у самого себя – процедура малоприятная, но все ее неудобства лежат сугубо в области человеческой психологии. Если объективно, физические страдания она причиняет минимальные. За минуту я нацедил граммов сто собственной крови, которую тут же бодренько разбрызгал по всему салону. Еще минута потребовалось на отключение программы логической блокировки бортового компьютера.
Приказ, который я отдал после этого, был столь преступно незамысловат, что ни один исправный автомобильный компьютер никогда бы не принял его к исполнению:
– Скорость двести! Движение вперед прямолинейное и безостановочное! Сигналы-ограничители на пути – игнорировать!
Напоследок я посмотрел на бегущую строку ленты новостей.
Исполнительный директор «Сто первого независимого депозитария», мой деловой компаньон, велеречиво рассказывал журналистам о грядущем экономическом кризисе, который будет спровоцирован остановкой торгов на пепедукской площадке Космической Биржи. Он пророчил крупномасштабные потрясения, череду банкротств и системный кризис местной экономики.
