Первый снег - [5]

– Ну и как?

– Жаловаться не на что, пенсия неплохая, я ведь почти тридцать лет следователем проработал, ушел в чине подполковника.

– А супруга где ваша? Она ведь и мне родней доводится.

– В селе, у дочери живет, не хочет расставаться с внуками, хотя иногда приезжает и уговаривает меня поехать с ней. Но я привык здесь. Здесь Джек, мои цветы, теплица и моя память, а супругу я не виню. Ей там лучше, чем со мной, есть с кем поговорить, за кем поухаживать. Ну ладно. Я вижу, что ты устал и хочешь спать. Пойдем я покажу тебе комнату.

Он провел его в маленькую комнату с единственным окном, выходившим на задний двор, показал в шкафу сложенное стопкой чистое белье и, пожелав спокойной ночи, ушел. Когда хозяин вышел, он лег спать, однако сон никак не шел. Он поймал себя на мысли, что отвык от кровати, от чистого белья, от спокойного сна. Наконец, он не выдержал, встал, прошёлся по комнате и, подойдя к кровати, аккуратно перенес матрац и одеяло на пол. Так привычнее, подумал он. Настелил простыню, надел чистую наволочку на подушку, лег и задремал.

* * *

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Сидевший за письменным столом офицер посмотрел на вошедшего и спросил: «Что там у вас?»

– Вот донесения от оперативных подразделений, как вы и просили, одно из них покажется очень интересным, – интригующе произнес он, преданно глядя в глаза начальника.

– Ну-ка давай, что там, – и, взяв в руки папку, стал просматривать оперативные донесения, рапорта и другие служебные документы из низовых подразделений. Одно из них действительно привлекло его внимание, и он внимательно начал читать содержимое документа.

«Начальнику Октябрьского РОВД МВД Республики

Старшего оперуполномоченного службы

криминальной милиции капитана Султанова Н.М.

Довожу до вашего сведения о том, что в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий по профилактике и выявлению лиц, состоящих в религиозных и экстремистских организациях, а также розыску лиц, по которым прошла информация об участии в незаконных вооруженных формированиях и их пособников, состоялась встреча с агентом «Рубин». В ходе беседы с агентом последний доложил о том, что в районе автостанции 26 октября сего года, около шести часов утра, опознал в человеке, завтракавшем в привокзальном кафе, особо опасного преступника по кличке «Арс», он же Арсен Халилов, находящегося в федеральном розыске с 1998 года. Со слов агента, «Арс», расплатившись с официантом, вышел из кафе, сел в проезжавшее маршрутное такси седьмого маршрута и уехал. Проследовать за ним у агента не было возможности, так как направлялся на похороны родственника в другой район. Однако по данному обстоятельству были установлены и опрошены восемь водителей седьмого маршрута, работавших в тот день. Один из них – Валиев А. М. опознал на предъявленной фотографии Халилова А.Х. и сообщил, что «Арс» вышел на остановке общественного транспорта в районе улицы «Юных Пионеров». Дальнейший маршрут «Арса» установить не удалось, ввиду обширности исследуемого района и хаотичности застройки частного сектора, не позволяющей ориентироваться в улицах и переулках, образовавшихся за последние полтора-два года. Старшему участковому инспектору милиции района дано указание негласно опросить местных жителей и при обнаружении местонахождения преступника доложить руководству РОВД.

Капитан Султанов Н.М.»

– Надо же, – произнес полковник, – а мы думали, что его давно уже нет в живых, а тут видишь, раз – и проявился, как с того света. Интересно, что его принесло в город? Истребуйте материал на него, свяжитесь с районным отделением по месту его рождения, пусть соберут все, что есть, поднимите старые связи, установите родственников, одноклассников и просто знакомых, разошлите ориентировки и усильте работу с агентурой. Если будут какие новости, докладывать немедленно! Надо же, сам Арс, можно сказать, последний из могикан. Выполняйте!

– Есть! Разрешите идти?

– Идите.

* * *

Учитель уже самостоятельно ходил, состояние его улучшалось изо дня в день, и он ожидал скорой выписки после того, как ему снимут швы, и врач позволит ему продолжить амбулаторное лечение в домашних условиях. В больнице был хороший дружный персонал: врачи, работавшие еще с советских времен и, хотя денег, оставленных ему в конверте майором, хватило на операцию, и даже осталось еще немного, он, по совету других, таких же, как он, пациентов, подбрасывал немного денег сестре-хозяйке, дежурному врачу. На его недоуменные вопросы, почему надо платить, те поначалу смеялись над ним, но потом, увидев, что вроде немолодому на вид человеку и, казалось бы, имевшему солидный жизненный опыт, никак не взять в толк обыденные и простые вроде для них вещи, они ему терпеливо объясняли, что врачи получают зарплату, на которую нельзя прожить, зарплаты медсестры хватит разве что на пару посещений ресторана среднего пошиба, и больные, зная об этом, подбрасывают врачам и медсестрам небольшие деньги, получая которые, те хоть как-то сводят концы с концами. Особенно его поразил случай, рассказанный больными о том, что анестезиолог отказался проводить наркоз, пока ему не заплатили за лекарство, но таких врачей, как ему объяснили, немного, и в целом лечат тут нормально. И сегодня, подойдя уже к концу своего лечения, он время от времени ощупывал нагрудный карман рубашки, надетой под больничный халат, в котором лежали деньги. Когда майор на прощание передал ему конверт, он не знал, сколько там денег, но уже в гостинице перед тем, как ему стало плохо, и хозяин вызвал скорую помощь, он заглянул в него и обнаружил пятьдесят пять стодолларовых купюр, записку майора и небольшую сумму в рублях. В записке, оставленной майором, был указан адрес клиники и телефон, а также какой-то другой адрес, где за скобками было написано, что, если будет совсем тяжело, чтобы он пришел по этому адресу и дождался майора, ключ, было написано в записке, найдешь над электрическим счетчиком. Конечно, видеть майора у него не было никакого желания, но деньги ему помогли подлечиться. Конверт он тогда оставил у хозяина гостиницы, и когда он уже пришел в себя после операции, тот заглянул навестить его и сообщил, что из оставленных им денег он разменял три тысячи долларов, которые заплатил врачам за полосную операцию на кишечнике, а оставшуюся сумму в рублях и долларах США передал ему. Он же и рассказал учителю о том, что майор выбросился из окна своей квартиры, а через несколько дней из морга выдали его тело, и майора похоронили рядом с женой. Нельзя было сказать, что эта новость как-то потрясла учителя: перед смертью майор действительно себя как-то странно вел. Жалости к нему он не испытывал и полагал, что майор понес заслуженную кару, несмотря на все его попытки загладить перед ним причинённые страдания. Он не знал, что случилось с остальными обитателями майорской тюрьмы и предположил, что майор мог выпустить и остальных. Почему-то он тут же вспомнил несчастного коммерсанта, сошедшего с ума, и боевика, раненного в ноги, но ни сил, ни возможности поинтересоваться их судьбой у него не было, и он оставил этот вопрос на потом. Вспомнив, что ему осталось пройти еще два круга вокруг больничного парка, он продолжил прогулку, поднимая иногда взмахом ноги опавшие с деревьев листья и пытаясь единственным уцелевшим глазом проследить их полет. Сегодня. Он собирался зайти к офтальмологу и выписать себе рецепт. Без очков ему трудно было ориентироваться, особенно когда наступали сумерки. Сделав еще два круга, он побрел в соседний корпус, где врач-офтальмолог за сто рублей осмотрел его и выписал рецепт для очков и глазные капли. Вернувшись в палату, он попросил медсестру, чтобы та, когда закончит дежурство и пойдет домой, зашла по пути в магазин оптики и заказала ему очки. На следующий день ему сняли швы, и врач сказал, что послезавтра его можно будет выписать. «А пока, – напомнил врач, – соблюдайте режим, больше бывайте на свежем воздухе, и ближайшие три-четыре месяца никаких физических нагрузок». Уже к концу недели его выписали, и учитель, выйдя на улицу, долго размышлял, куда же ему идти. Возвращаться в село, где его уже похоронили, он не хотел. Было уже холодно, люди шли мимо в зимних пальто и теплых сапогах, напротив больницы висел билборд с рекламой туалетной воды и указанием того, что до Нового года осталось девятнадцать дней. Единственное место, куда он мог сейчас вернуться, была гостиница с уже знакомым ему хозяином – как ему показалось, весьма достойным человеком, ведь не всякий придет в больницу, заплатит, хотя и не свои деньги, да еще и навестит. С этими мыслями учитель запахнул фуфайку, подаренную ему завхозом больницы, и пошел к ближайшей остановке.