Первый и другие рассказы - [2]

— Это тебе. Свежий номер. Шестнадцать полос — мои.

Она взяла журнал в руки:

— А у меня для тебя ничего нет, — улыбнулась будто виновато.

— Даша, — сказал он.

— Что? — она подняла свои спокойные серые глаза.

— Хорошо выглядишь.

Она молчала. Он аккуратно захлопнул дверь машины.

— Слав, — позвала она.

Он обернулся, наклонился к отрытому окну.

— Еще раз хлопни, — сказала она. — Не закрылось.

Мигнув фарами, машина уехала. Он шёл по улице, переступая длинные тени фонарей, жадно и часто затягиваясь. Остановился. Домой не хотелось. Никуда не хотелось. Он долго чиркал зажигалкой, прикуривая новую сигарету.

Художники

I

— Ты когда-нибудь кончаешь? — Глеб затянулся, глядя в потолок. Положил руку под голову. Она молча водила ладонью по его груди.

— И с мужем нет?

Она улыбнулась, помотала головой.

— Ясно.

Глеб встал. Прошелся по мансарде, щелкнул чайником. Еще раз затянулся и, прищурившись, уставился на незаконченную картину на мольберте. Там была изображена обнаженная женщина. Та самая женщина, которая сейчас наблюдала за ним из постели. Глеб стряхнул пепел на пол:

— Кофе будешь?

Она закивала.

— Тогда вари.

Она послушно встала, накинула его рубашку, пошла к плите.

Глеб присел за мольберт как был, голый. Всмотрелся в набросок. Расставив ноги, сделал несколько мазков.

* * *

В курилке было серо от дыма. Глеб, держа сигарету в руке, говорил приятелю:

— Спокойная, без претензий. Тело красивое. И что замужем — хорошо. Мне сейчас серьезного не надо. Что прошу — все делает. Ласковая. Но за три месяца ни разу!

— А ты спроси, — полненький приятель усмехнулся, — может, её не устраивает что-нибудь?

— Да брось!.. Знаешь, даже Антонину вспомнил. Сколько крови попила. И не любила. Но как в постели орала!

— Пол-этажа в общаге будила!

Они засмеялись.

— Как она? Общаетесь?

— Сто лет не видел. Говорят, замуж вышла, детей нарожала.

Они помолчали.

Глеб затоптал окурок:

— У тебя-то как?

— Ленка химию прошла. Вроде лучше.

— Всё то же, что зимой?

— Ага.

— Ну, держитесь. Увидимся.

Глеб запахнул пиджак и, шагая через две ступеньки, пошел по лестнице.

* * *

Глеб открыл дверь в мастерскую. Она мыла пол. Стоял знойный день. Окна были распахнуты. Блузка, юбка аккуратно лежали на кресле. Она обернулась, тыльной стороной руки поправила волосы. Глеб поискал сухое место на полу, поставил папку с эскизами. Она наклонилась над ведром и отжала тряпку.

— Слишком современное белье, — сказал он. — В атласном лифчике ты была бы лучшей девушкой Советского Союза.

Она улыбнулась.

— Зачем? — он показал на тряпку в её руках.

— Пыльно.

— Ты отпросилась?

— Последнюю пару отменили, муж на футболе.

— И ты пришла ко мне, чтоб вымыть пол?

— Ты кашляешь от пыли.

Он подошел к ней вплотную, обнял. Притянул к груди её голову. Мокрая тряпка шмякнулась на пол.

* * *

Глеб курил и, прищурившись, смотрел в потолок. Она, стоя у плиты, держала кофеварку за длинную ручку.

— Наташа.

Она обернулась. К влажному лицу прилипли пряди волос.

— Наташа... у нас что-то не то.

Она молчала.

— Ты как будто не до конца моя.

Убежавший кофе с шипением заливал плиту.

* * *

— Хорошая работа.

Пожилой человек в просторном пиджаке стоял перед холстом с изображением обнаженной женщины. Женщина сидела на стуле лицом к художнику, вцепившись руками в сидение и слегка расставив ноги.

— Теплая, живая. Вот здесь очень хорошо тени легли.

Человек в костюме, почти касаясь холста, провел пальцами по внутренней поверхности бедер:

— Дотронуться хочется.

Опустил руку. Помолчал, любуясь.

— Напряжение какое. Кажется, дотронешься — и она взорвется. Отзывчивое тело. Ведь отзывчивое?

Человек с хитрой улыбкой посмотрел на Глеба. Глеб пожал плечами.

— Глеб. Я был очень дружен с вашим отцом. И вас очень ценю. Вы — способный человек. Молодой, горячий. Это ваше дело. Но, знаете, в одной из аудиторий, где вы ведете, на парте нацарапан стишок: «Глеб Сергеевич Опалов с каждой третьей переспалов».

— Андрей Сергеич, это ошибочная статистика. Автор шёл на поводу у рифмы.

Человек в костюме посерьезнел:

— Я понимаю, это не школа. Люди взрослые. Вы не намного их старше. Но я прошу вас быть благоразумнее.

Глеб кивнул. Человек в костюме отошел подальше от мольберта и снова посмотрел на картину.

— А работа очень живая... Не останавливайтесь. Хорошую волну поймали.

* * *

Наташин муж всё узнал. Устроил скандал. Она сразу прибежала к нему. Глеб посадил её за стол, успокоил, посоветовал еще раз спокойно объясниться с мужем. Мол, бабская дурь. Художник. Ловкий. Рисовал. Предложил вина. Завлек. Каюсь. Больше не повторится.

Она смотрела на него удивленно, потом встала, подошла к окну. Глеб говорил, приводил аргументы, смешные, остроумные способы все склеить и вернуть. Наташа развернулась, пошла к раковине. Намочила тряпку. Он смотрел, как её рука быстро и тщательно протирает подоконник.

Она закончила. Спросила:

— Пойду?

Глеб пожал плечами:

— Иди.

В коридоре догнал и обнял. Наташа остановилась и, к его удивлению, разрешила себя поцеловать. Ответила на поцелуй. Он стоял, не зная, что делать дальше. Она улыбнулась.

— У меня к тебе одна просьба.

— Какая?

— Протирай пыль хотя бы раз в неделю.

Аккуратно, чтоб не хлопнуть, закрыла за собой дверь.