Первый День Службы - [8]

На обратном пути, в электричке, Витька позаимствовал у сидящего рядом дядьки из корзины пару румяных яблочек, но был пойман с поличным. Дяденька прочитал мораль о том, что нехорошо брать без спросу, а яблоки оставил друзьям как гостинец. С горя пили до вечера. Когда набрались уже прилично, Чава выдал светлую мысль:

— Нам нужно появиться у дядюшки, — пророческим голосом сказал он, подняв при этом правую руку вверх. Левой Чава держал бутылку. — Если мы к нему приедем, значит ящик стащили не мы, а если не приедем, может подумать на нас!

— На тебя! — уточнил Витька, однако обоим этот аргумент показался убедительным.

Электрички в ближайшее время не предвиделось, сели на товарняк.

— А спрыгнем? — усомнился на всякий случай Витька.

— Я на Курск товарняки не хуже этого гонял! — бил себя в грудь уязвленный Чава, в нем взыграла гордость потомственного железнодорожника, — там подъем, и поворот крутой, поезд всяко-разно скорость сбавит!

Витька со знатоком железнодорожного дела спорить не стал, однако про себя удивился тому факту, что на железной дороге бывают крутые повороты.

Поехали. Проезжая окрестности дядькиного дома, Витька выглянул из-за вагона по ходу поезда. Ехали они на тормозной площадке. Поворота не было видно, подьема тоже не ощущалось, зато скорость была такая, что встречный ветер башку с плеч срывает, столбы в глазах только мелькают.

— Ты прыгать будешь? — спросил Витька у Чавы.

— Да что я, бешеный? — ответил тот.

Поезд мчался на удивление быстро и без остановок. На площадке стало неуютно, друзьям пришлось искать место потеплей. Прыгая с вагона на вагон, искали укрытия. Тоже не ерунда: сорвешся, костей не соберешь! Примостились было в недогруженном полувагоне с углем, у стены. Все хорошо, только пыль летит в глаза, уши, волосы, за пазуху. Набрели наконец на платформы с машинами. Витька дернул дверь у первой попавшейся — открылась! Забрались внутрь УАЗиков — благодать!

— Где прыгать будем? — спросил Витька у Чавы, — заехали ведь, наверное, уже в Курскую область!

— Еще нет, — авторитетно заявил Чава, — я эту дорогу знаю, мы на практике по ней тепловоз гоняли. Последняя икская станция Ельниково, я ее всегда узнаю.

— Ну, а что толку, что узнаешь, если он без остановок чешет?

— А тебе зачем остановки? Мы до Курска поедем, а там на пассажирский сядем и обратно.

— Да, посадит нас кто-нибудь в пассажирский после вагона с углем, гляди, вон у тебя рожа какая!

— У самого не лучше!

Чава помолчал.

— Тогда знаешь что, Шпала, сделаем так, — наконец заговорил он вновь…

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ ,

которое по объему больше иных глав. Первая любовь и чудные бакенбарды, а также несостоявшееся отцеубийство.

ШПАЛА — это была Витькина кличка со школы. Его так прозвали одноклассники за то, что на переломе он раньше всех начал формироваться как мужчина. Пошел в рост так, что обогнал всех на голову, и на линейках торчал из строя, точно шило из мешка. И растительность на лице у Витьки начала расти у первого — предмет особого внимания девочек и жгучей зависти пацанов.

Тогда в моду только-только входила молодежная прическа, вытеснив собой куцый полубокс. В молодежной, в отличии от этого самого «полубобика», виски и шея не сводились постепенно на нет машинкою, а подбривались опасной бритвой. Следует сказать, что о СПИДе в то время еще понятия не имели, и потому действовали в парикмахерских опаскою вовсю. Витька сделал себе молодежную и у него от висков вниз, там, где прошлась бритва, стали кучерявиться тонкие каштановые с рыжеватым отливом волосенки. Дело было в седьмом классе, надо ли объяснять, как обрадовался этому новому приобретению Шпала. Он решил, не мешкая, закрепить и расширить успех, с тем, чтобы из него уже в ближайшее время можно было извлечь практические выгоды. Бритвы он в доме не нашел, отец пользовался электрической. Выждав недели две, пока волосы подрастут, Витька вновь пошел в парикмахерскую делать молодежную.

Парикмахерша была молоденькая и смазливая. Она быстро приметила усердство, с которым молодой человек посещает заведение, а также то внимание, с которым он всякий раз ее рассматривает. Милосердие было укротительнице шевелюр не чуждо, потому во время акта стрижки она чуть дольше, чем того требовала необходимость, обслуживала клиента, чуть ниже над его головой склонялась, так что аккуратно упакованные в материю тугие груди ее касались Витькиных плеч. Шпала готов поклясться, что бюстгальтера на них не было. Выстукивая автоматные очереди ножницами, она, как бы невзначай, упиралась ногами в подлокотник кресла, на котором лежала Витькина рука. Особенно сильное впечатление это производило, когда парикмахерша упиралась не сбоку, а спереди. Роста искусительница была невысокого, и потому лежащая на вышеописанной части кресла рука Шпалы, оказавшись между ног, касалась лобка. Однажды он даже, осмелившись, перевернул руку ладонью вверх. Парикмахерша, занятая прической, ничего не заметила. Усердствуя, она подалась вперед еще, наглухо прижав его руку к пластмассе и долго что-то там приводила в порядок на его макушке. Рука совсем затекла. Но до руки ли было Витьке? Он сидел ни жив, не мертв, боясь шелохнуться. Впервые ощущать самое заветное таинственное место и так долго, и так вещественно! Тело, кажется, мелко-мелко дрожало, между ног предательски дыбилось, лицо горело адским огнем, со лба стекали крупные капли пота. В зеркале он видел, что был красным, как рак. Слава богу, что тетя этого не видела, скребясь в его затылке. Она тоже раскраснелась, видимо и впрямь в парикмахеркой было жарко!