Первый День Службы - [9]

Бог знает чего только не передумал он в последующие дни, о чем только не перемечтал, в каких только видах (и позах!) не перевидал парикмахершу в снах. Это были адские муки желания. Все сходилось на одном, и это одно в самый ответственный волнующий миг ускользало. Ничего подобного Шпала ранее не испытывал, он даже не подозревал о существовании столь могучих чувств, страстей и, естественно, не был готов. Это было равносильно стихийному бедствию: землетрясению, удару цунами, извержению вулкана, наконец. Казалось: эту муку нельзя выдержать, и нет от нее избавления… Жизнь, прожитая до того, не стоила и ломаного гроша по сравнению с одним подобным мгновением. Она перестала Шпалу устраивать решительно и бесповоротно. Он с радостью готов был от нее избавиться, но не раньше, чем испытает этот заветный плод. Большего, Витька это ясно почувствовал, все равно не дано испытать никогда ни одному живому существу в мире, и он хвалил Бога, открывшего ему зерно вечного блаженства в навозной куче суетности бытия. В конце концов Шпала решил и поклялся иметь парикмахершу.

Он ждал-недождался, когда его волосы вновь отрастут настолько, что с них можно будет что-нибудь срезать. Однако же, стриженный, околачиваясь в окрестностях парикмахерской, Витька успел заметить вопиющую вещь: у заведения вились «старшаки» парубки… Весь молодежный поселок полюбил вдруг стричься! Он опасался конкуренции, потому стал по два раза на дню мыть голову, и украдкой использовал материн настой корней лопуха. Однако случилась заминка: в самый тот срок, когда шевелюра Витькина отросла и он готов уже был привести в исполнение собственный приговор относительно парикмахерши, вдруг она исчезла на целых два месяца. То ли в отпуск ушла, то ли на курсы накие-то. Желание стричься у Шпалы сразу отпало.

Витька зарастал все гуще, ежедневно совершал моцион вокруг цирюльни и ждал возвращения хозяйки. Боль в нем несколько притупилась, по крайней мере сделалась терпимой. С некоторых пор Витька нашел средство ее смирять, он обнаружил, что поллюции могут быть не только во сне, их можно вызвать и наяву, хотя явь в этом случае мало чем отличалась ото сна. Решимость в нем крепла, но порой, по мере обдумывания практических деталей предстоящей авантюры, закрадывались сомнения. А вдруг его орган окажется недостаточной длины? Шпала начал украдкой выспрашивать у одноклассников, какой длины у них. Сведения были самые разноречивые и невероятные, иногда совсем с виду заморыш загибал такую цифру! Не может же, если руководствоваться здравым смыслом, эта штука тянуться у женщин до гланд, хотя, с другой стороны, черт их знает! Пришлось сходить в пятницу в поселковую баню. Вроде ничего, не хуже, чем у всех.

Систематизировав наконец эмпирические данные, откинув наиболее отрывающиеся величины и сделав скидку на неизбежные в таких случаях привирания, сопоставил результаты. Получилось по своему возрасту, вроде бы и неплохо: если от мошонки мерить тонкой пластмассовой гнущейся линейкой — почти 18 сантиметров. Впрочем, опять же: кто как меряет! Но ведь чаровница старше его! А какой вообще для данного предмета стандарт? Черт-те чему их только в школе учат: какие то классики с их высосанными из пальца проблемами, уравнения со многими иксами и игреками по математике… и полное отсутствие хотя бы намека на такие важнейшие данные, как параметры половых органов, даже у обезьян, чтобы по аналогии можно было вычислить. И где эти данные взять, тоже неизвестно. Сколько лишнего труда приходится затрачивать хотя бы на то, чтобы определить правильное направление поисков. У отдельных поселковых ребят водились переписанные от руки с каких-то таинственных, полулегальных книг сведения на эту тему. Шпала взялся за их отыскание, выуживание и изучение. Все в обстановке строжайшей секретности и конспирации. Сведения были разрозненные, не совсем подходящие к теме и расплывчатые. Они ставили больше новых вопросов, чем давали ответов на старые.

Так, например, Витька узнал, что все женщины по расположению главного полового органа делятся на три типа: сиповка, костянка и королек. Узнал некоторые сведения об их внешних отличиях, так что принялся практиковаться в визуальном определении принадлежности к тому или иному подвиду на школьных учительницах: кто какого телосложения, и как стоит во время объяснения материала у доски… Смысл объясняемого ими, естественно, до Шпалы не доходил. Он не мог, как Юлий Цезарь, одновременно мысленно дрючить бабу и решать при этом логические уравнения. Так что по успеваемости эти его новые открытия, естественно, нанесли сокрушительный удар. Шпала просто не имел физических сил заниматься и тем и другим одновременно. Он выбрал более необходимое. Но ведь, оказывается, в этом вопросе еще огромная масса всяческих тонкостей: эрогенные зоны всякие, способы и симптомы возбуждения, особенности женских, этих самых, ну, приоритетов в этом деле от мужских, рекомендуемые линии поведения мужчины… Это вам не какая-нибудь там сопливая теория относительности, где все понятно, как дважды два, стоит только хорошенько ее зазубрить, она элементарщина по сравнению с этим. Даже самые грубо физиологические лабиринты здесь, согласно рисунку, кем-то тщательно передранному, чрезвычайно разветвлены и закоулисты. Как будто специально предусмотренные ловушки и тупики для непрошенных гостей в индейских пещерах Южной Америки, где хранятся несметные сокровища. У них в этом приборе, оказывается, два отверстия, вместо положенного по норме одного! Словом, ответственность, конечно, пугала.