Первый День Службы - [79]

   Рогайлик строгал двухметровый аршин

   Красавицу Мучу ты им почеши!

   А Муча стирает бутылки в воде

   И ползают мухи по ейной пизде.

Рогайлик, — разъяснял Жуча, — король алюминиевого века, Муча — красавица алюминиевого века.

Или вот еще:

   Шамыкра, накинув на плечи шинель,

   Слону отдаваться идет на панель,

   Но яйца сегодня болят у слона

   Съебывайся, Шамыкра — началася война!

Шамыкра — крыса, известная куртизанка алюминиевого века. Творения, конечно, с претензией на оригинальность, однако, сомнительно, чтобы Жуча изобрел их самостоятельно, скорее всего он позаимствовал их у какого нибудь свободного питерского поэта, в кругу учеников которого сидел, так же раскрыв рот и распахнув уши, как ныне сидели вокруг него.

Пытаясь поднять себя до уровня городской цивилизации Шпала пристал к поселковым дискарям (Здесь его, хоть со скрипом, но приняли!) Раза два заслушал музон в их кругу. Ох и тяжелая это ноша — корчить из себя интеллектуала! Витька едва вытерпел, чтобы не разбить магнитофон об головы избранных. Затертая, с десятых рук переписанная опера, мелодии не поймешь, хрип да стоны, а вокруг мага в позе восточных мудрецов сидят знатоки изредка выдыхая туманное: «Четко!» Потом споры о том, кому какое место четко и все. Шпале нравился Высоцкий, вызывающий у дискарей дикое отвращение:

— Пошлость, грубость, примитив! То ли дело «Шокен-Блу», «Желай Монинг».

— Зато метко и от души! — не сдавался Витька. — А ваши «Битлы» еще не известно где записаны — на концерте в Европе, или в подвале где-нибудь в Казани оборотистыми аферистами. Ведь ни слов, не музыки не разобрать! Зазубренные без понятия слова, под самодельную электрогитару, богослужение какое-то! Куда лучше сбацанное в поселковом клубе: «Говорил я Сенечке: все на свете — семечки!»

— В чужой монастырь со своим уставом не ходят!

Дискари не простили Витьке хулу на Битлов, в их глазах это выглядело так же, как если бы в церкви, на глазах у верующих кто-то оплевал лик Христа. Они отринули от себя «еретика».

Преклонения перед чем бы то ни было Шпала вообще не терпел, не признавал ни богов, ни кумиров, ни гениев земных. Даже Высоцкого уважал в первую очередь за то, что считал свойским парнем. В средние века Гроздева, наверное, сожгли бы на костре, в революцию расстреляли как врага народа. Независимые люди опасны любой власти! Власти нужны рабы, пушечное мясо!

Итак, единственная щель, через которую он мог влезть в «цивилизованный» рай оказалась Шпале не по габаритам. Не дорос Витька еще до понимания передовой культуры! Перспектива стать чуваком и, значит, достойным Ларочки уплыла! Все, что Витьке оставалось в его новом неприкаянном положении — это занять себя чем-то. Злость, которая накапливалась у него в стенах школы день ото дня искала выхода. Как-то, шляясь по Икску, он набрел на объявление:

Добровольное спортивное общество «Спартак» производит набор юношей 1958–1960 г.р. в секцию бокса.

Обращаться по адресу:…

Решился не сразу. Сходил в кино, поел мороженого и вновь вернулся к объявлению. «Чем плохо? — подумал Шпала. — Занимается же здесь один наш — юганьский, Колька Зил и не мешает это ему пить, когда и сколько душе угодно!» Записался. На первой тренировке их оказалось человек пятьдесят. Одетые в разношерстные спортивные костюмы и обувь, они начали заниматься с того, что разместились квадратно-гнездовым способом на дне плавательного бассейна, который в это время был на ремонте. Отрабатывали боксерскую стойку. Тренер показывал им с нырятельной вышки.

«Если человека по нескольку раз на дню называть свиньей — через неделю он захрюкает!» Пошла какая-то полоса невезения! В боксе ему тоже не везет. Проиграл два боя подряд, первые свои два боя! Тренер на Шпалу внимания не обращает, зачислил его в разряд бесперспективных. Неужели он и впрямь хуже всех? Самый неудачный, самый неумелый… Может быть и впрямь Ларочка создана не для таких как Витька? Зря лезет он со своим свиным рылом в калашный ряд! Ей рестораны с женоподобными, расфуфыренными франтами, упакованными в фирму, а ему самогон и драки в сельском клубе. У каждого своя стихия!

Но любовь — любовью, а морда, извините — мордой! Что ж ему так и ходить по школе с фингалами под глазами? «Если вас ударят в глаз — вы конечно вскрикнете. Ударят раз, ударят два, а потом привыкнете!» — хорошенькая перспектива — быть неприкасаемым! Бокс — его последний шанс! И Шпала, стиснув зубы, тренировался, тренировался, тренировался… даже во сне!

Как уже сказано, Витька записался в секцию бокса для того, «Чтоб дать сдачи в случае чего!», однако в школе, где городские считали себя существами высшего порядка перед колхозанами, эта затея плохо помогала. Городских много, а он один! И били они его, в случае чего, не стесняясь, кучей. (Как-никак некое подобие дружбы, даже при всем их индивидуализме у чуваков водилось). Юганьских же мало, да и каждый из них здесь сам за себя. Из всех поселковых, пожалуй, сносно относились в девятнадцатой лишь к Вове Мильману, тот умел ладить со всеми, был душа-человек и даже охотно читал девчонкам свои стихи! Потом, когда Витька сидел в Сибири, мать написала ему, что Мильман сошел с ума.