Первый День Службы - [45]

Человеку свойственно обманываться, это непременное условие его счастливой жизни! Только в молодости он обманывает себя тем, что выдумывает какую-то свою, особую жизнь, и ради нее бросает все на алтарь борьбы, а в старости утешает себя тем, что если бы, дескать, в юности не натворил столько глупостей, то сейчас, непременно у него все было бы «хоккей».

У Витьки, с его независимым характером, в новой хате произошла стычка с Козырем. У этого был на малолетке еще подельник — Цыган. Оба сидели за групповое изнасилование с издевательством и садизмом. По их делу шел целый табор — человек двадцать. В тюрьме сидело четверо взросляков и Козырь с Цыганом по малолетке. Остальные ходили под подпиской. Некоторых пустили как свидетелей (слишком большая толпа и изощренный садизм — не характерно для нашего общества! В то время в любой, даже заурядной драке привыкли учитывать политический момент, и ударить по морде вьетнамца считалось гораздо хуже, чем нашего, а негра, соответственно, гораздо хуже, чем обоих вместе взятых). Поэтому судили лишь самых злостных «взломщиков лохматых сейфов». Цыган шел уже по второй ходке, после Майкопской «короедки» и теперь держал мазу. (А где-то 117-ю не любят, попавших по ней петушат! Здесь же все шиворот навыворот). При поддержке подельников Козырь утвердил в камере собственную безраздельную власть. Конечно, он и сидел под следствием уже шестой месяц, — срок вполне достаточный, чтобы поднатореть по части приколов, всяческих тюремных интриг, и прогнить до самой задницы. Свое окружение в камере Козырь сколотил на страхе. Один пробожил ему всю нижнюю челюсть (пробоженные зубы пренадлежали уже как бы выспорившему, и он мог их выбить у пробожившегося по своему усмотрению в любое время, причем пробоживший не вправе был сопротивляться) и в откуп обещал охотничье ружье. Другой, пойманный на подъебке, отмазался, тем что хвастался запрятанным в лесу минометом. Из этого миномета Козырь со товарищи мечтали после отсидки, либо побега разбомбить областное управление милиции. Козырь даже забожился перед всей камерой на свою нижнюю челюсть, что сделает это! Третий обещал Козырю сестру, фотографию которой, бог знает, как и, главное, зачем пронес в камеру. На эту фотографию глядя, вся камера теперь дрочила по очереди. Так зависимы от него были все в хате. У Шпалы же, как на грех, таланта прислуживания и подхалимажа не обнаружилось. Бунт на корабле! Глядя на Витьку, и другие могли оборзеть.

Трусы, дорвавшись до власти, становятся худшими из деспотов. Они боятся всех вокруг себя, и этот страх толкает унизить первым, пока есть возможность, заставить новичка бояться тебя еще больше, чем ты его, замазать так, чтобы он ничем не отличался от тебя. Тогда вы братья по страху и он о тебе правду не расскажет, потому что и самому есть, что скрывать, чего бояться. Свободный для всей этой гнилой компании — худший враг. Свои не так страшны, даже если завтра унижающий с униженным поменяются местами, им обоим есть, что скрывать, стало быть, они одна кровь, они всегда могут договориться. Шохи — существа трусливые, а трус — самый опасный и подлый зверь на свете, от него всего можно ожидать, и в любой момент. Продаст при первом же удобном случае. Поменяет одного хозяина на другого и третьего… Неповиновение необходимо было задушить в зародыше. Козырь действовал исподтишка, чужими руками. Шохи же отрабатывали свой хлеб, спасали кто свои зубы, кто задницу… служили сильному не за совесть а за страх. Но силы были неравны, Шпала ведь не Илья Муромец, чтобы выстоять один против толпы! Поэтому держать оборону он не мог себе позволить, а сдаться тем более: он единственный из них, позволивший себе не подчиниться, сопротивляться, значит, и унижен, в случае поражения, он будет сильнее всех, чтобы другим неповадно было. Слава творцу шестерки есть шестерки: они использовали тактику шакалов — на изматывание. Это очень трудно — бороться одному против всей камеры, потому, с высоты своего опыта, Витька вам советует: не пробуйте, не теряйте времени понапрасну, все равно, рано или поздно, придете к тому же. Тогда он этого не знал и трепал себе попусту нервы, на что-то надеясь. Подъебок и уловок существует море, кто что делает, не уследишь. Шпала был все время начеку, не смыкал глаз ночами, но потихоньку одну за другой сдавал свои позиции. Козырь наглел, чувствуя слабость противника. Наконец сказал Витьке в открытую:

— Либо ты будешь шестерить, либо мы сделаем тебя педерастом!

Выхода не было! В тот же день на работе Шпала пырнул Козыря ножницами для резки картона. И… не убил. Удар пришелся вскользь и только распорол ему кожу на брюхе. Оказывается, не так-то просто убить человека ножницами. Все было, как в тумане, рукой Шпалы как будто кто-то вел, а сам он при этом присутствовал. Так что, когда все произошло, Витька в первый момент растерялся, он стоял и ждал, когда Козырь упадет. Растерялись, собственно, все. Немая сцена. Вместо падения Козырь, простояв секунд пять, кинулся бежать. Бежал он, куда попало и кричал, забыв про всякие пацанские приличия:

— Начальник, начальник! Убивают! Спасите!