Первый День Службы - [40]

Почему, бросая монету, говорят: орел или решка? Не та ли, в случае проигрыша, имеется в виду, которую они сейчас выдалбливают? Пошли разбирать вниз, решили, что здесь больше шансов замаскировать разлом на вечерней проверке: трое в ряд становятся между нарами у окна и закрывают собой нижнюю часть, двое с верхних нар свешиваются, опершись на решетку, якобы для того, чтобы их лучше было видно. Кирпичи из стены складывали под нарами, мусор ссыпали в парашу. Узкой полосой добрались до пола, решетка так и не кончилась. Видимо, она была сплошной по всей стене. Надвигалась проверка. Мусор с пола тщательно убрали, отрепетировали, где кому стоять, как держать голову и плечи. Кто знает, пройди этот номер, сколько бы они успели расковырять за ночь? (должно же в конце концов найтись где-нибудь слабое место!) Однако, такая сверхдисциплинированность, когда дверь только открылась, а все обитатели камеры уже стоят в строю, встревожила заступающую смену. Потребовали отойти от окна, строй стоял. Потребовали верхних слезть с нар или хотя бы бросить решетку, они держались за нее, как прибитые… Камеру срочно захлопнули и вызвали подмогу. Деревянной кувалдой с длинной ручкой, которой обычно стучат по решетке, проверяя ее крепость, на сей раз били по головам. Всей камере дали звиздюлей и рассадили кого куда. Витьку лично кинули на ночь в камеру смертников, где недавно сидели, повешенные теперь, полицаи с войны.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кушал ли дедушка Ленин человеческое мясо? Гомосеки, лесбиянки и изменники Родины. Любил ли Лермонтов Ельцина? — Любил, но странною любовью… Камера смертников. Казнь через повешенье.

Хотите, поговорим об интиме. О любви, например? Любовь бывает естественной — между мужчиной и женщиной, противоестественной — гомосеки, лесбиянки, некрофилы, библиофилы и т. д. А бывает любовь патриотическая! Вот о ней-то мы сейчас и будем вести речугу.

Изменники Родины — чисто советское изобретение. У первобытных людей существовало жертвоприношение, у древних римлян гладиаторские бои, в средние века в странах западной Европы процветала охота на ведьм (сколько дров загублено!), полинезийцы до сих пор втихомолку кушают друг друга. Впрочем, в блокаду Ленинграда и при побегах из Норильских лагерей у нас тоже случались такие казусы. Интересно, а при царе? А революционеры, когда с каторги бежали?! Точно это, конечно, не известно, потому как люди они были скрытные, подпольные. А под полом чего не случается? Но, надо думать, для победы мирового пролетариата некоторые, особо преданные делу революции товарищи, вполне могли пожертвовать своей жизнью или жизнью соратников.! Хотя, что касается Ленина, то я, например, не могу себе представить, чтобы он стал есть, не накормив предварительно до отвала товарищей. Испанцы питают свой южный темперамент зрелищем корриды, мы, русские, с великого и неповторимого Октября пробавляемся тем, что, как блох, вычесываем врагов народа. Причем чего у нас больше — врагов или народа, никто до сих пор толком не знает: вали кулем, опосля разберем. Бабу Ягу со стороны не брать, воспитаем в собственном коллективе! Кадры решают все! Наш — советский враг народа — самый советский враг народа в мире! (Те из них, которые избежали привилегии быть замученными в отечестве своем и удрали за границу, прекрасно это доказали там). Всякой диктатуре необходима обстановка подозрительности, страха, истерии. Люди должны жрать сами себя, тогда на них легче надеть ярмо и гнать куда угодно: на войну, на строительство светлого будущего.

Человек устроен так, что обмануть его в большом гораздо легче, чем в малом (смотри предыдущую главу). Потому, чем более антинародна власть, тем более великими задачами она морочит голову покоренному народу. Диктатуре нужна масштабная провокация, чтобы, по мере осуществления того, что в принципе осуществить невозможно, под шумок добиться побочного (заранее спланированного, но скрываемого) эффекта. Свободомыслие, образованность — смертельны для диктатуры, ей нужен темный и обязательно злой народ (стая), готовый по первому же знаку кинуться на кого угодно. В этом смысле мы, русские, ближе к Востоку, чем к Западу: закидывание камнями приговоренного нам милее какой-то там корриды. После разоблачения культа личности охота на врагов несколько поутихла, взялись было охотиться на тех, кто охотился. Но не тут-то было! Ведь охотиться на волков не то, что на овец, старая гвардия без боя не сдавалась. Обе группировки лишь покусались между собой чуть-чуть, Сожрали для порядка некоторых, самых слабых своих собратьев, других выгнали из стаи и зачислили в овцы на исправление… Оставшиеся хищники из обоих кланов быстро разобрались между собой по длине клыков, заключили альянс против быстро расплодившихся и до крайности обнаглевших овечьих стад, поделили охотничьи угодия. Сменили и вывеску. Козлами отпущения отныне были назначены военные преступники. Это же целина, дичи непочатый край! И спросу за них никакого. Кто станет заступаться за изменника Родины? Ни срока давности, ни амнистии не предусмотрено. Пулю, и ту тратить не надо, для таких высшая мера наказания (а бывает ли для изменников мера ниже высшей?) — повешенье. Вот уже сорок лет в меню зрелищ советских людей первейшее блюдо — поимка, суд и неотвратимое наказание военных преступников. Нигде в мире нет столь искусных кулинаров по его приготовлению. Уж чего-чего, а изменников Родины у нас готовить умеют! Большая часть населения страны спит и видит, как бы этой самой Родине поизощренней изменить. Все прямо как с цепи сорвались! Любимой жене нынче так не стремятся изменить, как Родине, хотя за измену жене статью еще не придумали, а за измену Родине — пожалуйста! Что же касается непосредственно измены, то здесь можно привести несколько тезисов, развивающих и объясняющих отчасти этот поступок: чем больше любишь — тем слаще измена! Может ли быть любовь без измены? Ведь нельзя изменить тому, кого не любишь… Тема, достойная диссертации. Да и что это за Родина, честно говоря, такая, любовь к которой вменяется каждому в обязанность под страхом смертной казни? Вообще, с Родиной у нас странные взаимоотношения. Помните такие слова из песни: