Первый День Службы - [170]

— Да вы чё такие наглые, быки гребаные. Вон на фуй отсюда!

Шпала ляпает показуху, потому военная тактика ему сейчас ни к чему, наоборот, чем некладней — тем лучше: больше нелепых отметин, естественней их появление. Ну вот! Последние пуговицы на брюках с треском отлетают. Его валят, возят по полу. Кто-то душит, кто-то бьет пинками, кто-то лезет в карман за двадцатипятирублевками. Оживший Баран, насев сверху, с душераздирающим, пронзительным криком мартовского кота царапает ногтями лицо, рвет волосы. Он, видно, совсем не умеет работать кулаками — этот Баран, — отмечает про себя между делом Витька. Шлифуя лицом дубовые плахи, он ревет тем временем от напускной ярости и искреннего восторга:

— Козлы, твари, пидорасы, да я вас… Бляди гребаные!

В разгар избиения в тесную толпу сверху, точно голубка, слетает Натка. Она-то прекрасно понимает смысл спектакля и свою роль в нем. Разгоряченные победители не сразу оставляют Шпалу. Но вот его подняли. Штаны соскакивают, их ловят, суют Витьке в руки, поддерживая, ведут через зал к умывальнику. Шпала нарочито сильно хромает. Физиономия его горит жарким пламенем, как будто бы последнюю обработали наждачной бумагой. В зеркале Витька видит ее, свою окровавленную сопатую рожу и не может отказать автору портрета в азартной выходке поработать на публику еще раз. Вырывается из объятий, вбегает в зал, где застолье (ведь его физиономию еще, быть может, не все видели, так пусть увидят, запомнят!). Нет, драка Шпале уже не нужна, только всеобщее внимание. Потому он истошно и пьяно орет, потрясая для убедительности порознь кулаками:

— Фуесосы!…Толпой на одного, да?…А ну один на один, кто смелый?

К нему бросаются сразу несколько из самых крепеньких парней — желающие. Удивительно как дурны и забывчивы пьяные люди: один раз толпой отоварили поддавшегося им Шпалу и уже каждый мнит себя во сто крат его сильнее! Всякий в присутствии женщины готов сразиться с Витькой один на один! А про то, что он как-то на их глазах одним ударом завалил полуторастокилограмового Жука, все уже прочно позабыли!

   По дороге в отчий дом ты ударяешь в стену лбом,

   Лишь об одном и том слегка жалея,

   Что вот сейчас ты, захмелев, когда не страшен даже лев,

   Не можешь встретить Кассиуса Клея!

Всех, раскинув бульдозерной лопатой руки, сдерживает Баран:

— Стоять! Он мой, я сам с ним посчитаюсь!

И, уже обращаясь к Витьке, спокойно:

— Приведи себя в порядок, умойся, штаны вон отремонтируй… Мы с тобой поговорим часа через полтора.

Сзади, по правую руку от Шпалы, Натка, и курянин явно не может удержаться от рисовки, хочет быть великодушным. Потом Баран с Наташкой ведут Витьку вновь к умывальнику и Шпала шестым чувством улавливает исходящее от всего Баранова существа благоговение. «Хоть и наивная, но великая штука все же эта любовь! — с некоторой жалостью к черствому себе вынужден признать Витька. — Делает человека богом во плоти, в один миг изменяя все его устои! Заставляет перешагнуть себя… Тесна ей грубая наша материалистика. Условные и безусловные рефлексы, данные нам отцом мировой генетики — Миклухой-Маклаем, теория эволюции Дарвина, марксистско- брежневская наша философия.»

И вот вполне обыкновенный, разумный с виду, плоть от плоти современный — эгоистично-материалистичный Баран преображается, начинает делать добрые наивные глупости. В ущерб себе помогает сопернику, с которым ему через полтора часа предстоит драться и который — знает — его не пожалеет. Делает, и плевать ему на здравый смысл! Ради этой минуты, ради этой возможности открыть себя Натке готов лечь костьми. Не побоится он выйти один на один с Витькой, почтет за счастье эту неравную схватку, лишь бы за ней наблюдала его дама сердца! Не зря же ученые утверждают, что вирус любви действует прежде всего на центральную нервную систему: поражает мозг; притупляет чувство опасности, ощущение боли, голода, холода; сушит извилины, ответственные за логическое мышление, критическую оценку обстановки и чрезмерно перевозбуждает воображение, повышает агрессивность, распаляет страсть. Давно замечено, что у самцов во время гона резко падает чувство самосохранения.

Их можно заманить в ловушку и перестрелять без особого труда! Сперма на мозги давит! Глухарь во время своего любовного танца так увлекается, что перестает видеть и слышать все вокруг, его остается брать голыми руками. Лоси не прекращают свой поединок даже при появлении охотников и стрельбе. Селезень летит на подсадную утку, зная о спрятавшемся где-то рядом охотнике. Кобели, бегающие толпой за гуляющей сучкой, готовы разорвать первого попавшегося гражданина, на которого ей вздумается гавкнуть…

Горькая наша мужская доля! Что с нами делают эти проклятые бабы! (Смотри Евангелие от Луки Мудищева). Ить как все хитро против нас придумано! У самок, наоборот, возрастает беспокойство, скрытность, пугливость. Чувство опасности у них угнетает половой инстинкт, а у самцов возбуждает! Ему среди неопределенности, либо перед смертельной схваткой обязательно надо куда-нибудь воткнуть, а там и трава не расти! Вопреки чувству самосохранения, между прочим, ибо доказано, что у самок после полового акта работоспособность и жизненный тонус повышаются, а у самцов — наоборот! Таким образом, первое для него главнее второго, и мужик предпочтет одну