Первый арест. Возвращение в Бухарест - [191]

— Розика, где Неллу? — Я старался перекричать толпу, пока наконец она меня увидела и, по-видимому, узнала, потому что ямочки на ее щеках еще больше расширились. — Неллу в Бухаресте? — крикнул я, сложив руки в рупор.

— Да, да, Неллу здесь! — ответила Розика, силясь пробиться поближе к машине. Она что-то говорила страшно быстро, так что я едва мог разобрать отдельные слова. Ну конечно же она ни капельки не изменилась.

— Ваша старая знакомая? — спросил майор.

— Ох, Вылкован, Вылкован, — щебетала Розика. — Помнишь, я говорила всегда… помнишь? Придет Красная Армия… Я знала, я была уверена…

— Что она говорит? — спросил майор.

Я машинально перевел слова Розики.

— Это правда? Она говорила?

— Да, правда.

— Очень интересно, — сказал майор и полез в сумку за блокнотом. — Приятно, что здесь были такие люди, борцы… Как ее зовут?

— Розика, — сказал я растерянно, вспоминая ее розовый атласный капот и как она болтала, уплетая пирожные: «Немецкие солдаты выкинут красные флаги и повернут танки против Гитлера… Я жду Красную Армию, а вы разве не ждете?» Мне хотелось остановить майора, объяснить ему, что не нужно ничего записывать, тот факт, что она так говорила, еще не доказывает, что она была борцом, но я молчал и не знал, с чего начать. А майор продолжал писать, его воспаленные ночным маршем глаза блестели — он видел ликующую толпу, женщину, которая всегда верила в Красную Армию. Ну как я мог объяснить ему, кто такая Розика и что все не так просто?

— Ура-а! — раздалось где-то в переулке. Из всех домов бежали к нам взрослые и дети.

— Ура-а!.. Трэяскэ!.. — неслось вслед нашей машине, когда нам удалось наконец ринуться дальше по шоссе.

— Бульвард Паке Протопопеску, двадцать два, — крикнула в последнюю минуту Розика, с которой мне так и не удалось поговорить в волнении и суматохе этой первой встречи. — Неллу — там. Мы живем на бульваре Паке, двадцать два!

Значит, они живут вместе? — подумал я, вспоминая, как Неллу говорил, что он не обращает на нее внимания. А вот теперь они живут вместе, наверное поженились. Революционер не должен думать о женитьбе, пока не победит революция, говорил Неллу. Пришлось ему все-таки изменить свою точку зрения. Жилось им, наверное, не легко. А Розика славная девушка. Под влиянием Неллу она, вероятно, стала настоящим товарищем. Хорошо, что я ничего не успел сказать майору. Она все-таки молодец, свято во все верила. Как хорошо, что я ее встретил. Теперь не придется никого разыскивать. Неллу расскажет, где все остальные. Бульвард Паке Протопопеску. Это по дороге к центру. Сейчас мы минуем Обор, выедем на Каля Мошилор, потом будет Паке. Откуда Лавров знает дорогу?

Сержант вел машину к центру города с такой уверенностью, как будто он всю жизнь работал в Бухаресте таксистом. Здесь еще не было ни единого регулировщика Красной Армии, и все-таки мы ехали по сплошной «зеленой улице», румынские полицейские, стоявшие на перекрестках, освобождали нам дорогу, вытягиваясь в струнку и выбрасывая вперед свои резиновые палочки.

Теперь все сидели молча, слегка подавленные открывающимся перед нами зрелищем. Мы видели огромный, грохочущий, колышущийся город, изредка мелькали стены разбомбленных домов, но в целом Бухарест был невредим, магазины все открыты, витрины набиты товарами, улицы свежеполиты, заполнены толпой, звоном трамваев, гудением автомобилей и криками разносчиков. После стольких обезображенных и изуродованных городов с обвалившимися кварталами и ревущими пожарами вид этой живой, шумной, залитой солнцем городской чащи вызывал удивление и легкую грусть.

— Красивый город, — сказал кто-то из военных корреспондентов.

— Главное — целый, — сказал майор.

И совсем не изменившийся, добавил я про себя. Город казался мне таким же, как десять лет назад, когда я увидел его впервые, возмутился его нравами и порядками и все-таки почувствовал, что полюбил его.

Машина свернула на Паке Протопопеску, просторную магистраль с многоэтажными домами и нарядными витринами магазинов, кондитерских, кафе.

— Что они там делают? — спросил один из корреспондентов, указывая на публику, сидевшую за столиками кафе, установленными прямо на тротуаре.

— Пьют кофе и прохлаждаются мороженым, — сказал другой.

— Разве это культурно? — спросил Паша. — На улице пыльно.

— Вот именно, — сказал Игорь. — Это ты точно подметил…

Я рассеянно слушал их разговор, смех, шуточки и внимательно следил за номерами домов. Двадцать второй номер оказался пятиэтажным домом с графитовой крышей и квадратными окнами мансард, глядящими прямо в небо. Я попросил Игоря остановиться, выбрался из «доджа» и направился к воротам, не обращая внимания на целый полк лавочников и приказчиков, высыпавших из магазинов, как только они увидели нашу машину. Ближе всех к воротам был аптекарский магазин, в дверях стоял человек в белом халате и толстых роговых очках. Он воззрился на меня и почему-то снял очки. Проходя мимо, я тоже кинул на него небрежный взгляд, и внезапно улица куда-то провалилась, но необыкновенно резко и отчетливо вырисовалось белое, не по годам толстое лицо. Это был Неллу.

— Вылкован, — сказал он тусклым, несвойственным ему голосом, — Саша Вылкован…