Первые русские броненосцы - [4]
Вооружать их он предлагал нарезными мортирами, которые своими отвесно падающими снарядами могли с одного попадания вывести из строя любой вражеский броненосец. Правда, великий князь Константин Николаевич, как об этом говорилось в ответе управляющего Морским министерством от 31 декабря 1876 г., выразил сомнение в "возможности успешного действия из мортир с судов по судам же". Но, вспомнив об им же исповедывавшемся правиле не сковывать активность местных администраторов, он о предложении Аркаса доложил императору Александру II. Император предложение одобрил и поручил военному министру Д.А. Милютину выяснить, какие орудия его ведомство могло бы передать флоту для вооружения батарейных плотов.
Оказалось, что на весь Черноморский флот можно получить 30 медных нарезных заряжающихся с казенной части 152-мм мортир и по 200 снарядов к каждой из них. Вес орудия со станком составлял 28 т, высота от палубы до центра цапф равнялась 112 см. 12 из них Н.А. Аркас решил установить на плотах.
К этому времени балтийские плоты были уже сданы на слом, и проект черноморских плотов разрабатывали заново. Сохранив полностью свой конструктивный тип, плоты были лишь незначительно увеличены в размерах, отчего их водоизмещение вместо примерно 255 т составило теперь около 350 т. Длину платформы довели до 14 м, ширина составила 18,3 м. Длина понтона равнялась 16,4 м, ширина 1,5, высота 1,36 м.
Значительно более мощными предусматривались броня (плиты толщиной 114,127,140 и 152 мм) и артиллерия. Для мортирных плотов длина бруствера и, соответственно, ширина платформы составляли 17,4 м. В дело должны были пойти и оставшиеся от прежних плотов 50,8-мм и 38-мм броневые плиты, которыми соответственно можно было прикрыть траверзы и откосы.
Плиты для брустверов решено было подобрать из числа имевшихся в Кронштадте и на Ижорском заводе. Там были плиты, отобранные корабельным инженером Э. Е. Гуляевым для плота с 305-мм орудием, которые предполагалось построить по предложению адмирала А. А. Попова, а также плиты, снятые с фрегата " Минин" и сохранившиеся из числа запасных для первых балтийских мониторов и плавучих батарей. Партию из 10–12 плит толщиной 152 мм в течение месяца мог прокатать Ижорский завод. В крайнем случае решили использовать изготовленные заводом для испытания стрельбой четыре плиты толщиной 305 мм.
Из 50 найденных на Ижорском заводе готовых броневых плит были отобраны для отправки в Николаев и Керчь 24 152-мм, предназначавшиеся для брустверов шести мортирных плотов (по два для Одессы, Очакова и Керчи). Для брустверных откосов, прикрытия бортов у орудий (траверзов) из Петербурга в Николаев и Керчь отправили 516 плит толщиной 50,8 и 192 толщиной 254 мм.
11 апреля 1877 г. по железной дороге в Николаев отправили 26 152-мм и по 258 50,8-мм и по 96 25,4-мм плит в Николаев и Керчь. Все имевшиеся болты для их крепления (всего 71 шт. диаметром 64 мм) послали в Керчь. Для николаевских плотов их пришлось изготовлять на месте. Одновременно был дан срочный заказ на изготовление для плотов "приборов сосредоточенной стрельбы" А. П. Давыдова — первых из примененных на флотах мира систем управления артиллерийским огнем, представлявших собой комплекс электромеханических приборов, обеспечивавший стрельбу залпом из всех орудий.
В середине января 1877 г. портовый корабельный инженер штабс-капитан Ф.М. Насулин составил техническую смету на постройку, и в Николаевском адмиралтействе из отобранного тем временем на его складах леса началось сооружение первых двух плотов. Конструктивно они были подобны плотам, строившимся в 1856 г. Десять удлиненных прямоугольного сечения (заостренных в оконечностях) понтонов служили опорой накрывавшей их массивной платформы, на которой за бруствером и примыкавшим к нему бронированным откосом (для уменьшения веса бруствера и прикрытия деревянных конструкций от газов при стрельбе) устанавливались орудия.
Отсеки для размещения корабельных грузов в понтонах отделялись от остальных отсеков водонепроницаемыми переборками, а крюйт-камеры и бомбовые погреба снабжались, кроме того, двойным дном и обшивались войлоком. Из тамбура для спуска в корме понтона в отсек крюйт-камеры спускалась труба для ручного отливного насоса, которая соединялась с трубой, проложенной по днищу крюйт-камеры. Через водонепроницаемый сальник в переборке она сообщалась с смежными отсеками. В переборках у днища остававшихся свободными отсеков прорубались шпигаты.
Такое странное, на первый взгляд, решение позволяло за счет сообщения отсеков между собой откачать проникшую воду из всех отсеков с помощью одного насоса. Примененное решение представляло по существу обычную для того времени на броненосных кораблях и предельно упрощенную водоотливную систему с магистральной трубой. Надежность обеспечения плавучести, кроме самой тщательной конопатки корпусов понтонов, увеличивалась применением, говоря по-современному, емкостей плавучести, роль которых исполняли изготовленные по размеру каждого отсека, герметично закупоренные бочки (6 на понтон).
Для уменьшения сопротивления при буксировке бревенчатые днища понтонов в промежутках между ними были, по предложению Н. А. Аркаса, подшиты гладкими досками. Батареи снабжались битенгами, киповыми планками, цепями и якорями весом по 400–450 кг, обеспечивавшими надежную стоянку на позиции. Для разъездов предусматривалось по шестивесельному ялу со шлюпбалками. Предусматривались камбуз, каюта командира и кают-компания.
Броненосец “Цесаревич” строился по принятой в 1898 г. судостроительной программе “для нужд Дальнего Востока" — самой трудоемкой и, как показали события, самой ответственной из программ за всю историю отечественного броненосного флота. Программа предназначалась для нейтрализации усиленных военных приготовлений Японии. Ее правители. не удовольствовавшись возможностями широкой экономической экспансии на материке, обнаружили неудержимое стремление к территориальным захватам. Эти амбиции подкреплялись угрожающим наращиванием сил армии и флота, и направлены они были исключительно против России.
История первых специализированных судов — носителей торпедного оружия российского флота.Прим. OCR: В приложениях ряд описаний даны в старой орфографии (точнее её имитации).
Главной особенностью броненосцев типа "Полтава" стали: повышение проектного водоизмещения, принятого для балтийских броненосцев до 10000 тонн, принципиально новые состав и размещение главной артиллерии. Этим самым совершался окончательный переход к мировому стандарту типа эскадренного броненосца и открывались новые возможности для его совершенствования и развития. Реализовать эти возможности оказалось сложно, и прежде всего из-за устаревших взглядов на тактику боя.Комплект чертежей на 5 листах.
Эта книга — об одном из кораблей, в какой-то мере незаслуженно забытых, обойденных славой, мало кому известных больше чем по названию. „Очаков” — само по себе это название, яркой вспышкой блеснувшее на крутом повороте истории, казалось бы, знакомо всем. Оно упомянуто в учебниках истории. Без него было бы неполным наше представление о первой русской революции. Оно неотделимо от светлого образа рыцаря революции — лейтенанта Шмидта. Но попробуйте выяснить хоть какие-то подробности о судьбе крейсера. В лучшем случае это будет минимум информации на уровне „БСЭ” или „Военной энциклопедии”.Прим.
Проектом “Баяна” русский флот совершал явно назревший к концу XIX в. переход от сооружения одиночных океанских рейдеров к крейсеру для тесного взаимодействия с эскадрой линейных кораблей. Это был верный шаг в правильном направлении, и можно было только радоваться удачно совершившемуся переходу флота на новый, более высокий, отвечающий требованиям времени уровень крейсеростроения. Но все оказалось не так просто и оптимистично. Среди построенных перед войной крейсеров “Баян” оказался один, и выбор его характеристик, как вскоре выяснилось, был не самым оптимальным.Прим.
Проект “Памяти Азова” создавался в 80-е годы XIX века, когда в русском флоте с особой творческой активностью совершался поиск оптимального типа океанского крейсера. Виновником этой активности был управляющий Морским министерством (в период с1882 по 1888 гг.) вице-адмирал Иван Алексеевич Шестаков (1820–1888). Яркая незаурядная личность (оттого, наверное, и не состоялась обещанная советскому читателю в 1946 г. публикация его мемуаров “Полвека обыкновенной жизни”), отмечает адъютант адмирала В.А. Корнилов, он и в управлении Морским министерством оставил глубокий след.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.