Первые опыты - [79]

— Тебе просто кажется, что ты меня любишь. — сказал он. — Если бы ты знала меня, ты бы поняла это.

Я начинаю думать, что ни черта не знаю ни о ком. И ни о чем. Все мое представление о сексе и любви целиком, полностью и безвозвратно сводится к постели.

Седьмое декабря

— Что это значит, когда оказывается, что твоя настоящая любовь на самом деле гомосексуалист? — спросила я Маркуса сегодня по телефону.

— Ну, дорогуууша Дарлииин, я бы предположил, что это значит, что он не твоя настоящая любовь.

Дарлииин — это мое эго. Оно родилось на прошлой неделе. Маркус лежал на кровати, курил сигарету, ожидая моего звонка. Он сказал, что стал повторять мою фамилию снова, снова и снова, словно заклинание: дарлииин-дарлиин-дарлииин. Так я стала Дарлииин. В этом есть какой-то шарм, так я напоминаю ему девицу, живущую в трейлере или вагончике, все радости жизни которой сводятся к случайным любовным связям. Так я кажусь ему более прикольной. Джессика Дарлинг — это конечно пикантно, но это похоже на лидера команды поддержки, или Безмозглой команды, или еще чего-то, что мне ненавистно. Поэтому мне понравился новый вариант моей фамилии.

Я попыталась объяснить, как сильно мне казалось, что я люблю Пола Парлипиано.

— Я была совершенно уверена, что люблю его, хотя едва знала.

Мне было слышно, что Маркус держит сигарету в зубах, не вытаскивая ее. Я представила, как сигарета становится пепельно-красной, оттого что он не стряхивает ее, а Маркус при этом закрывает глаза и задерживает дыхание.

— Этому есть объяснение, — сказала я. — На психологии я узнала, что сенсорные рецепторы посылают импульсы прямо в мозжечковую миндалину, контролирующую эмоциональные посылы, которые передаются в гипоталамус, который обрабатывает и передает информацию прямо в мозг.

Со стороны Маркуса последовала многозначительная пауза.

— Я не собираюсь притворяться, что знаю, о чем ты говоришь, — ответил он. — Но ты винишь в возникновении твоей любви биологию.

— Биологию, — повторила я, представляя клубок дыма, пущенный им в потолок и дальше в небо.

— Это интересно…

— Что?

— Я подумал, какой предмет ты обвинишь в том, что звонишь мне по ночам?

Я все еще обдумываю ответ на этот вопрос. Наверное, химию — притяжение молекул — сильное сексуальное влечение друг к другу.

Боже мой! Не могу поверить, что я это написала.

Девятое декабря

Маркус позвонил мне сегодня вечером и сказал: «Давай чем-нибудь займемся».

Мы говорим уже два месяца. Не только из-за того, что мы ничем не занимались до этого раньше, но он даже никогда не звонил мне в субботу вечером. Это было понятно: полночь в будни — для меня, выходные — для Мии.

— Где Мия? — поинтересовалась я.

— Мия?

— Да, девица с которой ты тусуешься каждый день в коридорах.

— А, эта. — Я знала, что он шутит, хотя голос звучал серьезно. — Мия в Филадельфии, на дне рождения у бабушки.

— Надо же.

— Поэтому я думаю, что свободен. Почему бы мне не узнать, не хотела бы ты сходить со мной куда-нибудь? Может быть, в ресторан «У Хельги».

Мой язык онемел и увеличился до необыкновенных размеров, так что ему стало тесно во рту. Я не могла не только говорить, но и дышать.

— Дарлииин, ты у телефона?

Мне надо было сохранять спокойствие. Мне приходилось исполнять роль его подруги, которая у него не для секса, а для интеллектуальных бесед. И которой все равно, если он просит ее пойти с ним куда-нибудь в субботу вечером, а это самое интимное из всего, что когда-либо мне выпадало, если меня приглашали на свидание. Мне надо перевести это в шутку. Или во что-то подобное.

— Итак, нелепые дебютантки всегда вторые — это то, что ты имеешь в виду?

— Нет, Джессика, — сказался он. — Ты первая нелепая дебютанточка.

Были ли когда-либо сказаны более правдивые слова?

Я вздохнула и сказала, что буду готова через пятнадцать минут.

Через шестнадцать минут мы уже колесили по девятому маршруту в его «кадиллаке». Удивительно, но я не нервничала. «Кадиллак» был в точно таком же состоянии, как и в последний раз, когда я ехала на нем. Только не было кусочка от упаковки презерватива с надписью ROJA. Тот факт, что он не убрался в салоне специально ради меня, доказывало, что это встреча для него мало что значит: двое друзей поехали поужинать в субботний вечер. Радио было сломанным, поэтому Маркус поставил диск Барри Манилоу. Дождь барабанил по крыше, пришлось прибавить громкость:

Когда встретятся наши глаза?

Когда мои руки коснутся тебя?

— Я знаю эту песню, — громко сказала я, стараясь перекричать музыку. — Мама слушает ее, когда что-нибудь делает по дому.

— Знаешь ли ты, что «Ролинг Стоун» назвали его выдающимся шоуменом нашего времени.

Вау. Я действительно знала об этом. Об этом сказала мне мама, когда я попросила ее не ставить такую занудную музыку. Но то, что Маркус знал об этом, встревожило меня. Я имею в виду, сколько семнадцатилетних знает, что Барри Манилоу — выдающийся шоумен нашего времени!

К счастью, мы добрались до ресторанчика «У Хельги» прежде, чем мне представился случай подумать еще немного, откуда Маркус знает про Барри Манилоу.

Маркус выпрыгнул из машины и даже не попытался открыть мне дверь. Хорошо. Снова он напомнил мне, что это не свидание.