Первые ласточки - [21]

— Нет, не дам. — Елення отступила на шаг. — Пьян же ты! Да и гнилой лед — не пройдешь до воды. Я чуть не утонула. Видишь? — она кивнула на льдину. — Провалишься, утопишь ведро.

— Не провалюсь, — подмигнул Гажа-Эль и взял ведро. Он был без шапки, в ватнике и сапогах-«кандалах». Только вступил на льдину, сразу же под общий смех провалился.

— Вот видишь? — сказала Елення.

— Ничего, якуня-макуня. — Гажа-Эль, хрустя «кандалами» и брякая пустым ведром, вышел на берег. Покачиваясь, он стал высматривать льдины, но они были все почерневшие, готовые вот-вот рассыпаться и исчезнуть.

Люди наперебой предлагали то одну, то другую льдину. Но Гажа-Эль выбрал самую большую, как раз напротив Ильки. Ребята переместились в эту сторону.

— Вот где надо черпать воду, а не там. — Гажа-Эль шел уверенно к воде, играя пустым ведром. Потом постоял, ощупал ногами льдину. Подошел к кромке, зачерпнул и расплылся в улыбке, довольный:

— Есть «чайная»…

Но тут послышался хруст, треск, и обломок льдины с Гажа-Элем потихоньку начал отплывать от берега.

— Ой, утонет!.. — завопил народ.

— Якуня-макуня!.. — Гажа-Эль вмиг, выплескивая воду из ведра, оказался над разрывом. Но перескочить не успел — лед качнулся, и он бултыхнулся в воду по пояс. Закричал, поднимая вверх ведро: — У-уххх!.. Холодная вода!..

На берегу и на пригорке вовсю стали хохотать — вот так помощник! Не хвастался бы! Гажа — гажа[10] и есть! Прольет из ведра остальную воду…

— М-му-у, — мычал в воде Гажа-Эль и, поставив ведро на обломок льдины, попробовал вылезти, но не смог, осыпались края льдины иглами. Захватив ведро и мыча, он начал пробираться вброд, ломая «кандалами» ветхие льдины. Поставил ведро на гальку и выдохнул: — Получайте, якуня-макуня…

— Спасибо, Гажа… дядя Эль, — сказала Февра, краснея.

— Мама, скоррей! Есть «чайная»! — звал Федюнька.

Елення, ухмыляясь, взяла ведро.

— Спасибо, Элексей! Значит, есть «чайная»!

— Поставь скорей самовар, — покачал головой Гажа-Эль. — Может, я зайду. — И он стал снимать «кандалы», чтоб вылить воду.

— Приходи, Элексей! — ответила Елення.

Глава 6 Надежды

1

Эта июльская ночь была тихой и комариной. С вечера небо заволокло тучами, но спокойная вода так и манила порыбачить.

— Дядя Роман, заскочим на сор,[11] — упрашивал Куш-Юра Евдок. Они возвращались на лодке-калданке из долгой поездки по рыбацким станам. — Свежей рыбы добудем! — уговаривал парнишка.

Куш-Юр не сразу ответил, все еще поглощенный увиденным в поездке. Власть родовых старшин слабела на глазах. Беднота, подпирая друг друга, вставала на ноги. Рыбаки стремились продать улов рыбтресту, а не перекупщикам. И это было доброй и важной приметой времени.

— Порыбачить? — переспросил наконец Куш-Юр, очнувшись от своих мыслей. — Не поздновато? И небо вон какое хмурое.

Евдок перестал грести:

— Не поздно! А дождь не помешает.

— Ладно, — согласился Куш-Юр.

Волоком перетащили лодку через невысокую узкую гривку, выехали на сор.

— Посмотрю, как вы будете ставить сети!

— Я ведь не сильно мастак… Однако поглядим. А почему ты первым не хочешь ставить? — улыбнулся Куш-Юр.

— Нет, нет! Я еще молодой. Со старшего надо начинать, с начальника.

— Ну, с начальника так с начальника…

Когда Куш-Юр закончил возиться с сетью, верхняя тетива ее была ровно натянута между кольев.

— Ну как? Сойдет?

— Сойдет!

Стал накрапывать дождь, потом зачастил, и водная гладь стала походить на огромную раскинутую сеть.

— Пожалуй, промокнем.

— Во-он, кажись, на покосе дым, — показал Евдок.

— Верно. Давай туда. Чайком побалуемся, угостимся малосолкой. И косарей угостим.

В одной сети затрепыхалась рыба, и они быстро выбрали ее. Когда подъехали к берегу, у костра не было ни души, а над огнем закипал большой медный чайник.

— Эге-гей, кто есть живой? — крикнул Куш-Юр. В шалаше завозились, и оттуда показалось загорелое до черноты женское лицо.

— К нам, оказывается, гости пожаловали! Улька, вставай, пора. И дождь перестает…

— Вуся, здравствуйте! Можно к вам почаевничать?

— Вуся, вуся! Как нельзя! Можно. А кажись, свой человек? Здравствуй, Роман Иванович… А это твой заместитель?

— Заместитель, — с улыбкой подтвердил Куш-Юр. — Зовут Евдоком. Познакомься.

— Знаю, что Евдоком, — улыбнулась Васення. — Улька! Уля! У нас гости. Вставай…

Из шалаша вышла девушка-подросток, увидела Куш-Юра и Евдока и смущенно зарделась. Поздоровалась негромко и бегом пошла к своей лодке.

Куш-Юр посмотрел на Евдока.

— А ты чего не поздоровался?

— Не успел, — Евдок смутился еще сильнее Ули.

— Ого! — не удержался Куш-Юр, а Васення лукаво улыбнулась:

— Они ведь, Роман Иванович, как иголка и нитка.

— Разве?

— Жених и невеста, — засмеялась Васення, кроша в чайник сухие листья смородины.

— Женихаться да невеститься еще рано. А дружить можно и нужно… Постой, ты чего это крошишь листья в чайник?! У нас есть чай.

— Чай?! А у нас вышел весь, вот и завариваем смородину.

2

Дождь перестал, и завтракали у костра.

— Ах, хороша уха! — восхищалась Васення. — Дай Бог вам здоровья. И чай какой!

— Это Евдоку надо говорить спасибо, — Куш-Юр посмотрел на своего «заместителя». — Он постарался добыть сырка свеженького.

— А вы тут давно промышляете? Рыба-то у вас есть и малосольная.