Первые ласточки - [19]
Дороги, похоже, были из конского навоза. Нарта-сани тащились тяжело, будто из полозьев торчали гвозди. На обочине дороги лежал изъеденный солнцем снег, хлюпала вода.
На околице села Гриш остановил коня:
— Ну, хватит, детки, кататься. Хорошего-пригожего, говорят, помаленьку-потихоньку.
Февра и Федюнька нехотя слезли с нарты, а Илька, довольный, остался сидеть.
— Потом, Илька, расскажи все-все, что видел! — попросила сестра.
— Конечно, расскажу, — засмеялся Илька.
Гриш тронул вожжи, но тут навзрыд зарыдал Федюнька:
— Возьми меня, папочка. Возьми, долегой!..
— Тпру-у! — Гриш остановил Карько и вздохнул: — Надо взять. Иди!
— Иди скорее! — обрадовался Илька.
Дорога тянулась на север до самого поворота Малой Оби и пересекала ее по льду, выходя на правый берег. Проехали по извилистой протоке и выбрались наконец на озеро. На середине озера виднелись люди и несколько лошадей.
— Есть народ! Стараются-копошатся! — Гриш расплылся в улыбке.
— Хорошо! — воскликнул Илька.
— Холесо! — лепетнул и Федюнька.
— …Ага, попались! Нарушаете Пасху! Арестовать — конфисковать рыбу в мою пользу!
— О, Варов-Гриша лешак привел! — оторвался от лунки Куш-Юр. — Вот тебя надо арестовать, бездельника! Вуся!
— Вуся! Осенью — осетра не хотим, а весной рады окуню.
— Не наш это праздник! — горячо заговорил комсомольский вожак Вечка. — Мы — работники всемирной великой армии труда! Скидывай быстрее малицу! Помогай!..
На льду лежала большая куча ханжанг-хула — разрисованной рыбы, окуней.
Собирались сделать новую тонь. Варов-Гриш радовался:
— Еду и думаю-гадаю: не напрасно ли? Ан нет, повезло… Федюнька, иди сюда! Возьми ханжанг-хул, отнеси Ильке, ему веселее будет!..
Федюнька подошел, но рыбу не взял — живая, шевелится.
— Кусается…
— Эх ты, чудак-рыбак… — Гриш положил ему несколько окуней в подол малицы. — Неси!..
— Чудак-рыбак! Рыбу ловит, но не ест, а сдает ее в рыбтрест! — улыбнулся Евдок, двенадцатилетний сынишка хозяйки Куш-Юра.
— Вон чо знает!.. — засмеялись рыбаки.
— Сам, что ли, сочинил? — удивился Куш-Юр.
— Сам… А почему ты, дядя Гриш, не пошел работать в рыбтрест? Был бы начальником.
— Я-то? Да ведь рыбтрест только летом. Да и не тянет в начальники. Вот начнем строить югыд-би — пойду туда рабочим.
— О-о, югыд-би! Это ты, Варов-Гриш, здорово придумал, — откровенно позавидовал Вечка.
Илька и Федюнька рассматривали окуней, брошенных возле саней-нарты.
— Смотли — живые, — удивлялся Федюнька.
— Папа говорил — икряные, — разглядывал окуней Илька.
— Ну да, икляные.
— Икр-ряные надо говорить. Кррр!..
— Карр! Карр! Карр!.. — вдруг раздалось над их головами.
Оба увидели пролетавшую ворону.
— Карр! Карр!.. — наперебой принялись передразнивать птицу.
— Карр! — сердито оглянулась ворона и, взъерошенная, села.
И вдруг крикнул Федюнька:
— Ой!.. Каррр — получается!!
— Получается! Получается! — хвалил Илька. — Ну-ка, говори — каррр!
— Каррр!.. Каррр!.. — повторял Федюнька, испуганно тараща глазенки и не веря, что преодолел то непонятное, на чем так долго спотыкался. — Каррр, — прокатывалось горошком в его горлышке.
— Ура-а-а! — ликовал брат.
— Уррра-а-а! Каррр! Каррр!.. — наслаждался Федюнька. Он кинулся к отцу, беспрерывно повторяя: «Урра, карр».
Варов-Гриш, услышав Федюньку, изумился:
— Ты что кричишь?
— Карр! Уррра! Каррр!..
— Карр? Мать родная!.. — Гриш бросил невод. — Посмотрите-полюбуйтесь! Выговаривает!
— Каррр! Уррра-а-а!.. — ворковал Федюнька.
— Как научился?
— Летела ворона и гаррркнула, а Илька как ррраз дррразнил меня «гнилым языком»!
— А скажи-ка — «рыба».
— Рррыба.
— «Варов».
— Варрров.
— Скажи — «Гриш», — попросил Вечка.
— Грриш… Варрров-Гррриш…
— Ну дела! Помогла ворона! — хохотали все.
…Когда Гриш ехал обратно, все трое вспомнили как ворона выучила Федюньку.
— Папа, там кто-то идет, — показал Илька. — Во-он, видишь?
— Вижу. Кто же это идет-бредет пешком в такую даль?
Федюнька тоже вытянул шею, вглядываясь.
— Это Сенька-Герррманец, — остреньким взглядом узнал Федюнька.
— Германец! — подтвердил брат.
— Ты это куда отправился пешком? — Гриш остановил коня.
— Ба!.. Здлавствуйте!.. Далеко ездили? — заморгал Сенька.
— Везем ханжанг-хул. И ты, видать, тоже за этим, — Гриш кивнул на пустой мешок в руках Сеньки.
— Конесно. Дай, думаю, схозу-ка напоследок за хандзанг-хулом. Мозет, кто-нибудь неводит из палтейцев. Лыбки залаботаю…
— Ррыбки зарработаю, — поправил Федюнька. — У тебя не выходит…
Гриш и Илька засмеялись, а Сенька часто-часто заморгал ресницами.
— Вот здолово! Где это ты научился так говолить?
— Там! На озерре… У ворроны!
— Значит, есть лыбаки? Не зля иду? — с надеждой спросил Сенька.
— Есть, Куш-Юр там. А ты, пожалуй, не ходи в такую даль. Возьми у меня окуней. Хватит, еще останется! Садись, Сенька, в нарту.
Прилетели трясогузки — ноги тонки, да лед ломают. Значит, приближалась «чайная» вода, годная для питья после тухлятины-загара. Люди радовались — теперь можно вдоволь пить чай и варить любое варево. Все высыпали на берег посмотреть появление «чайной» воды. Она показалась по эту сторону верхнего мыса, свободного от ледохода. Все больше и больше ширилась она, ярко сверкая во всю Малую Обь.
— Вот и «чайная» идет. — Елення, в легкой малице и бахилах, подтащила на нарточке Ильку повыше, за крайний амбар, оттуда видно было хорошо. — Наконец-то!
Переиздание одноименного романа, повести «Последняя кочевка» и рассказов старейшего ненецкого писателя. Произведения, написанные на автобиографической основе, воссоздают историю Тюменского Севера 20-х–30-х годов нашего столетия.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.