Первенцы русской свободы - [19]
«После столь трудного похода, прибыл я в дом отца моего[134] и, отдохнув несколько дней в моём семействе, вдумал посетить собрание наше любителей словесности. Но приехав в дом, где собирались мои сочлены, нашёл оный пуст, и дворник объявил мне, что он не знает почему, однако давно уже, как запрещено от полиции этим господам собираться».
«Во Франции началась уже тогда революция и дух вольности начал проникать в Россию, а потому не только все иллюминатские, мартинистские и масонские собрания, но даже и собрания любителей словесности были строго запрещены, потому что некоторые члены первых находились членами и в последних, чего никак не можно было избежать».
«Некто г. Радищев, член общества нашего, написал одно небольшое сочинение под названием „Беседа о том, что есть сын отечества, или истинный патриот“, и хотел поместить в нашем журнале. Члены, хотя одобрили оное, но не надеялись, чтобы цензура пропустила сочинение, писанное с такой вольностью духа. Г. Радищев взял на себя отвезти все издание того месяца к цензору и успел в том, что сочинение его вместе с другими было позволено для напечатания. В то же время издал он и напечатал без цензуры в собственной типографии небольшую книгу его сочинения под названием: „Езда из Петербурга в Москву“, в которой с великою вольностью, в сильных выражениях писал он противу деспотизма. Книга сия написана была прозою, но заключала в себе оду на вольность, сочинённую им стихами. Оная начиналась сими словами:
и далее:
Полиция скоро открыла и сочинителя оной. Он был взят и отвезён в тайную канцелярию, которая в царствование Екатерины II самыми жестокими пытками действовала во всей силе. Некто Шешковский, человек, облечённый в генеральское достоинство, самый хладнокровный мучитель, был начальником оной. Радищев, выдержав там многие пристрастные допросы, сослан был, наконец, в Сибирь».
«Императрица велела подать себе все списки членов, как тайных, так и вольных учёных собраний, в том числе представлен был список и нашего собрания. По разным видам и обстоятельствам, большая часть членов лишены были своих должностей, и велено было выехать им из Петербурга. Я не могу умолчать о том, что она, читая список собрания нашего и найдя в нём моё имя, сказала: „на что трогать этого молодого человека, он и так уже на галерах“.
Тучков ставит кару, постигшую членов общества, в связь с обнаружением в числе его членов Радищева; не совсем ясно, какое влияние на закрытие общества имела его статья и был ли ведом Екатерине II факт участия Радищева в журнале. Известно, что со времени французской революции отношение Екатерины ко всякому проявлению независимой и свободной мысли становится нетерпимым, а ревность к отысканию заразы французской — безмерной. Этими особенностями её психологии объясняется и неслыханное наказание, наложенное ею на Радищева. Во всяком случае в то время участие Радищева в журнале считалось одной из причин гибели общества; иначе Тучков, начиная в своих записках рассказ об обстоятельствах закрытия общества, не упомянул бы о статье Радищева, писанной с вольностью духа и помещённой по особенным хлопотам автора. Для хронологии событий нужно отметить следующее. Статья Радищева появилась в декабрьской (последней) книге „Беседующего гражданина“ в 1789 году. Но это не значит, что книжка вышла в декабре. С первой же январской книжки журнал начал выходить с опозданием. Это обстоятельство неоднократно заставляло издателей извиняться перед читателями. И декабрьская книжка 1789 года вышла уже в 1790 году. В ней помещены, между прочим, стихи на масленицу; поэтому можно думать, что книжка вышла уже после масленицы, значит, в феврале или даже в марте месяце. В это время Радищев заканчивал печатание своего „Путешествия“. Очевидно, промежуток между выходом книги журнала и „Путешествия“ был невелик.
