Первенцы русской свободы - [113]
(I, 54)[708]
Пушкин и Барков — тема, ещё не поставленная в литературе. Речь идёт, понятно, не о Баркове — Академии Наук переводчике, а о Баркове — отце барковщины, авторе порнографической стихотворной литературы, до сих пор не дождавшейся печати. Историки литературы брезгливо обходили этот род литературы, а в известной мере он заслуживает внимания, как весьма влиятельный, ибо уж очень большим распространением пользовался. Кажется, только один С. А. Венгеров пробовал разобраться в барковщине, но сквернословие, которым, действительно, уснащены произведения Баркова, раздавило исследователя. „Подавляющее большинство из того, что им написано в нецензурном роде, состоит из самого грубого кабацкого сквернословия, где вся соль заключается в том, что всякая вещь называется по имени. Барков с первых слов выпаливает весь немногочисленный арсенал неприличных выражений, и, конечно, дальше ему уже остаётся только повторяться. Для незнакомых с грязною музою Баркова следует прибавить, что в стихах его, лишённых всякого оттенка грации и шаловливости, нет также того почти — патологического элемента, который составляет сущность произведений знаменитого маркиза де-Сада… В Европе есть порнографы в десять раз более его безнравственные и вредные, но такого сквернослова нет ни одного“[709]. Но, кроме сквернословия, следовало бы отметить в Баркове простонародный юмор, реалистическую манеру и крепкий язык. В той борьбе, которая шла в литературе против высокого штиля, Баркову тоже надо отвести маленькое место. Пушкин не стал учеником Баркова: помимо его собственного отказа от подражаний Баркову, можно сослаться и на то, что барковщины, как сквернословной струи, вообще в произведениях Пушкина нет. От крепкого словца, которое встречается у Пушкина, нельзя восходить к термину барковщины. Кажется, в лицейской жизни Пушкина был период барковского уклона. Недаром лицеисты в одной „национальной“ песне пели про Пушкина:
Можно было бы с барковским периодом лицея связать „Тень Баркова“, балладу, свидетельство о которой, исходящее от Гаевского, мы привели выше. Любопытно, что и тот автор заставляет Баркова призывать к подражаниям ему, Баркову, и предлагать свою скрыпицу, свой смычок.
Впрочем, герой баллады „Тень Баркова“ — поп; ирония и в том, что именно попу Барков предлагает петь барковским слогом[710].
„Монаха“ Гаевский, на основании отзывов товарищей, назвал поэмой, сочинённой в подражание Баркову, но и свидетельство самого Пушкина, и поверхностное даже знакомство с „Монахом“ не позволяют нам принять этой неверной характеристики. Отметим, что и в области откровенно порнографической литературы Пушкин предпочитал французские образцы и высоко ставил выдающегося представителя этой литературы Алексиса Пирона. „Пирон“,— по словам Пушкина,— хорош только в таких стихах, в которых невозможно намекнуть, не оскорбляя благопристойность». Пирон в известном смысле стоит Баркова.
Но, отвергнув решительно Баркова, Пушкин остался при Вольтере и «Девственнице»[711]. Быть может, выпады против монахов и попов инспирированы борьбой Вольтера с церковью и её служителями. Правда, выступление против монашества не ставилось главной задачей «Монаха».
(I, 8)
Приёмы построения поэмы подсказаны «Девственницей» — деление на песни с подзаголовками, дающими содержание, отступления от основной темы в сторону лирических излияний, полемические выпады, авторские признания и размышления, иронический тон. Но источников литературных мотивов «Монаха» надо искать не только у Вольтера, а и у других французских авторов. Б. В. Томашевский наметил в своей работе общие линии литературной традиции, в которой развивался замысел «Монаха», и подобрал значительный материал для сближений, но подлинный источник эпизодов «Монаха» остаётся неизвестным, хотя, по уверенному утверждению Б. В. Томашевского, мотивы этих эпизодов являются традиционными во французской литературе. По мнению исследователя, точно указать все источники «Монаха» можно лишь после углублённого и длительного обследования литературы, известной Пушкину-лицеисту. Пусть так, но и теперь изучение схожих мест даёт повод к заключению о замечательной для подростка-автора самостоятельности в распоряжении материалом, на него влиявшим. Он сам заявляет, что стремится к известной самостоятельности и
«Дуэль и смерть Пушкина» — книга историка литературы П. Е. Щёголева, посвященная документальной реконструкции событий, связанных с последней дуэлью и смертью Александра Сергеевича Пушкина.
Дуэль Пушкина по-прежнему окутана пеленой мифов и легенд. Классический труд знаменитого пушкиниста Павла Щеголева (1877-1931) содержит документы и свидетельства, проясняющие историю столкновения и поединка Пушкина с Дантесом.В своей книге исследователь поставил целью, по его словам, «откинув в сторону все непроверенные и недостоверные сообщения, дать связное построение фактических событий». «Душевное состояние, в котором находился Пушкин в последние месяцы жизни, — писал П.Е. Щеголев, — было результатом обстоятельств самых разнообразных.
Пятый том "Падения царского режима", изданный в 1926 году, содержит допросы: лейб-хирурга, академика, члена II Гос. Думы Г. Е. Рейна; последнего министра императорского двора, графа Фредерикса; товарища министра внутренних дел И. М. Золотарёва; товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского; председателя совета министров и министра внутренних дел Б. В. Штюрмера; министра внутренних дел и шефа жандармов Н. А. Маклакова; вице-директора департамента полиции С. Е. Виссарионова; министра внутренних дел А. Д. Протопопова; товарища министра внутренних дел С.
Алексеевский равелин Петропавловской крепости – самая таинственная тюрьма Российской империи для важнейших государственных преступников. О тех, кто был заключен в ее стенах, не знали ни чины комендантского управления, ни те, кто служил в этой тюрьме. Сюда попадали исключительно по личному повелению царя – и мало кто покидал «Секретный дом». Книга Павла Елисеевича Щёголева (1877–1931), историка литературы и общественного движения, состоит из очерков разных лет, посвященных узникам Алексеевского равелина.
Лермонтов в жизни, Лермонтов — человек и поэт, как он рисуется в представлении современников и официальных свидетельствах и документах, на фоне подлинных исторических материалов. Восстановить этот образ в воображении современного читателя — задача настоящей книги. Она не является ученым исследованием, но предлагает результаты научного изучения биографических материалов о Лермонтове и будет интересна широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
Книга представляет первый опыт комплексного изучения праздников в Элладе и в античных городах Северного Причерноморья в VI-I вв. до н. э. Работа построена на изучении литературных и эпиграфических источников, к ней широко привлечены памятники материальной культуры, в первую очередь произведения изобразительного искусства. Автор описывает основные праздники Ольвии, Херсонеса, Пантикапея и некоторых боспорских городов, выявляет генетическое сходство этих праздников со многими торжествами в Элладе, впервые обобщает разнообразные свидетельства об участии граждан из городов Северного Причерноморья в крупнейших праздниках Аполлона в Милете, Дельфах и на острове Делосе, а также в Панафинеях и Элевсинских мистериях.Книга снабжена большим количеством иллюстраций; она написана для историков, археологов, музейных работников, студентов и всех интересующихся античной историей и культурой.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Эта книга — не учебник. Здесь нет подробного описания устройства разных двигателей. Здесь рассказано лишь о принципах, на которых основана работа двигателей, о том, что связывает между собой разные типы двигателей, и о том, что их отличает. В этой книге говорится о двигателях-«старичках», которые, сыграв свою роль, уже покинули или покидают сцену, о двигателях-«юнцах» и о двигателях-«младенцах», то есть о тех, которые лишь недавно завоевали право на жизнь, и о тех, кто переживает свой «детский возраст», готовясь занять прочное место в технике завтрашнего дня.Для многих из вас это будет первая книга о двигателях.
Впервые — Новый мир, 1928, № 9, с. 207–213. П. Е. Щеголев, всегда интересовавшийся творчеством и личностью великого русского писателя, посвятил ему, кроме данных воспоминаний, еще две статьи: "Популярность Толстого" (Вестник и Библиотека самообразования, 1904, № 4) и "Блондинка" в Ясной Поляне в 1910 году" (Былое, 1917, № 3 (25)), перепечатанную затем в его книге "Охранники и авантюристы" (М., 1930).Сборник избранных работ П. Е. Щеголева характеризует его исторические и литературные взгляды, общественную позицию.