Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - [17]

В 9:45 дуэт из «Комета» и «Шайтана» устремился к городу.

«Шайтан» (паровой буксир с одной 12-фунтовой пушкой и одним пулеметом) под командованием лейтенанта Синглтона шел первым и, как только достиг прямого участка реки, тянущегося через весь город, сразу заметил османский пароход, на который по наплавному мосту из лодок и барж грузились солдаты. Увидев буксир, пароход сразу отвалил от лодок и попытался дать ход. «Шайтан» совершил предупредительный выстрел по пароходу, после чего на всех парах прошел сквозь разошедшийся мост. Быстро проскочив город (довольно маленький, всего на 10 000 жителей), команда «Шайтана», к своему огромному ужасу, увидела за его северной границей около тысячи солдат на левом берегу и примерно полторы тысячи на правом.

Никто не произвел ни одного выстрела, а солдаты стали спешно уходить в северном направлении. Но не все. Одна группа вышла к берегу и знаками показала, что хочет сдаться. Синглтон пристал и принял сдачу шести офицеров и около 100 рядовых. Оружие и офицеров погрузили на борт, а рядовым приказали идти обратно в город. «Шайтан» сопровождал их вдоль берега, держа под прицелом. На обратном пути таким же манером приняли сдачу еще примерно 150 человек, которые присоединились к процессии. Вернувшись в Амару, Синглтон через османских офицеров приказал пленным ждать его возвращения возле кофейни, а сам поспешил соединиться с «Кометом».

Таунсенд, Кокс и остальные через полчаса высадились прямо в центре города у здания таможни, где их встретили мэр города, военный комендант со своими людьми и местные шейхи, которые формально сдали город Таунсенду. Вскоре на набережную прибежал посыльный, сообщивший, что в казармах на окраине города хочет сдаться еще один батальон. Принимать сдачу через весь город отправился лейтенант Палмер, прихватив моряка, морского пехотинца и переводчика. В казармах они выстроили четыре сотни солдат и офицеров, после чего торжественно (Палмер во главе колонны, двое его подчиненных позади) отконвоировали их на набережную. С учетом улова Синглтона, пленных собралось 800 человек, при том что небольшие группы продолжали подходить для сдачи.

Многие сдающиеся честно признавались, что совсем не хотят пешком идти через пустыню до следующего османского аванпоста. Амара и окрестности были территорией племени бени лам, известного своими вероломством и жестокостью, так что ожидалось, что в плену спокойнее.

К вечеру пришли новости о двух тысячах вражеских солдат, приближающихся к городу с севера. Это были старые знакомые экипажа «Шайтана», которые предпринимали вторую попытку войти в город. Им навстречу послали буксир, который вновь обратил их в бегство несколькими выстрелами из пушки. Нерешительность столь крупной группировки османов можно объяснить тем, что эти части возвращались из Персии (именно с ними так и не встретился Горриндж в мае), устав после продолжительного марша через пустыню и не имея никаких вразумительных сведений об обстановке.

Ночь Таунсенд и его маленький отряд встречали с нескрываемой тревогой: они оказались посреди десятитысячного враждебного города с тысячью пленных на руках, а свои все не подходили. На борту «Комета» и «Шайтана» никто не спал, стоя вдоль бортов с оружием в руках. Тем не менее ночь прошла тихо, лишь под утро местные жители принялись грабить лавки и склады, пользуясь временным безвластием.

Долгожданная подмога пришла ранним утром, и Таунсенд наконец-то смог выдохнуть спокойно.

Регата Таунсенда завершилась оглушительным успехом. Британцы продвинулись на 100 километров вглубь страны, взяв более 2000 пленных, двадцать орудий и семь плавсредств. Их потери составили четверо убитых и двадцать один раненый. Подобное соотношение можно встретить разве что во время американского вторжения в тот же Ирак в 2003 году.

Наступление на Амару стало примером великолепно спланированной и проведенной с несомненным мастерством и мужеством (на грани авантюризма) наступательной операции. Однако этот успех имел далекоидущие последствия. Слишком уж легко все получилось.

Глава V

Постоянные удары англичан были не единственной головной болью турок в течение весны-лета 1915 года. Проблем добавила вновь полыхнувшая извечная религиозно-этническая вражда. Современному читателю не надо пояснять, насколько сунниты и шииты «любят» друг друга и в каких формах может выражаться это горячее чувство. Достаточно включить телевизор или войти в интернет, чтобы найти многочисленные свидетельства «дружбы» народов и религиозных меньшинств в современном Ираке. В те далекие времена все обстояло примерно так же.

Османская империя не была жесткой авторитарной страной с сильной центральной властью, особенно на окраинах. В Ираке власть османов традиционно держалась на тонком балансе между представителями различных кланов, племен и религиозных групп и учета их интересов в любом предприятии. Начало войны шиитские общины встретили без особого энтузиазма: они не питали особой любви ни к далекому Константинополю, ни к куда более близкому багдадскому начальству, которое, конечно же, издревле состояло либо из турок, либо из местных суннитов как самой большой, влиятельной и богатой общины. Шииты-пессимисты полагали, что в итоге все закончится сменой хозяина, а их в любом случае ограбят, шииты-оптимисты же считали, что, как бы ни пошли дела, вполне вероятно, пограбить удастся самим.