Первая сверхдержава. История Российского государства. Александр Благословенный и Николай Незабвенный - [25]

Составился внушительный план.

Русско-австрийская армия в 130 тысяч солдат, соединившись в Баварии, пойдет прямо на Францию. Другая русская армия встанет у прусской границы и тем самым ободрит робкого короля Фридриха-Вильгельма III, после чего союзное войско (в которое вольются и шведы) начнет наступление в Северной Германии. В Ломбардии и Венето будет действовать еще одна австрийская армия, а на юге Италии – сицилийцы при поддержке русского и британского десантов. Таким образом, Наполеона собирались атаковать огромными силами (полмиллиона воинов) с четырех направлений.

Всё это очень напоминало стратегию предыдущего антифранцузского союза, которая провалилась из-за своей чрезмерной громоздкости и несогласованности действий. Даже удивительно, что члены коалиции не извлекли из того неудачного опыта уроков. А ведь на этот раз им предстояло еще и иметь дело с «фактором Наполеона». В. Соловьев пишет: «…Все говорилось только о количестве: «У нас будет много войска, у Наполеона будет меньше, мы его победим», а не говорили, что против Наполеона, первого полководца времени, мы выставим подобного ему; против его знаменитых генералов, против его воспитанного на победах войска мы выставим таких же генералов, такое же войско».

План кампании исходил из странного предположения, что французы будут пассивны. Но чего Наполеон никогда не уступал врагу, так это инициативы.

Основным контингентом австрийцев, Дунайской армией, командовал барон Мак, про которого Бонапарт впоследствии скажет: «Это самый посредственный человек из всех, которые мне когда-либо встречались. Самоуверенный, самолюбивый, уверенный, что ему все под силу».

Так Мак и действовал. Не дожидаясь подхода русских, которым надо было преодолеть изрядное расстояние, австрийский командующий перешел в наступление.

Этого Бонапарту и было нужно. Стратегия великого полководца обычно заключалась в том, чтобы разбивать превосходящего по численности противника по частям. Император двинулся от Ла-Манша в Баварию, преодолев за месяц тысячу километров, причем для сокращения маршрута прошел через прусские владения. Вместо того, чтобы возмутиться и объявить войну, король Фридрих-Вильгельм III перепугался. Шансы на немедленное вступление пруссаков в коалицию уменьшились.

Правда, в выигрыше оказалась Англия: непосредственная угроза наполеоновского вторжения отодвигалась, а скоро и вовсе исчезла, поскольку в октябре, при Трафальгаре, адмирал Нельсон истребил весь французский флот.

Но для остальных союзников дела приобретали скверный оборот.

Русская армия под командованием генерала Кутузова спешила на помощь Маку, как могла, выматывая себя форсированными маршами, но все равно опоздала.

Французы потрепали австрийцев в нескольких сражениях, потом окружили Мака в Ульме и 20 октября заставили капитулировать.

Кутузов оказался один на один со всей французской армией, которая брала его в клещи. Благодаря знаменитому Шенграбенскому маневру, описанному в романе «Война и мир», когда 7-тысячный отряд храброго Багратиона задержал втрое сильнейший корпус маршала Мюрата, армия Кутузова смогла отступить и соединиться со вторым эшелоном, который вел из России генерал Буксгевден, а также с остатками австрийского войска.

Еще больше, чем громить противника по частям, Наполеон любил генеральные сражения, когда можно одним ударом решить участь всей кампании.

Такое сражение и произошло 20 ноября близ моравского городка Аустерлиц.

Эту битву назвали «Сражением трех императоров». Правда, только один из императоров, французский, действительно командовал своим войском. Двое остальных, Александр I и Франц II, лишь присутствовали при армии, причем российский самодержец мечтал о полководческих лаврах и во все вмешивался. На нем и лежит основная ответственность за случившуюся катастрофу.

Сражению предшествовал военный совет, на котором формальный главнокомандующий Кутузов высказался за отступление. Александр осторожничать не желал, настаивая на решительных действиях, и Кутузов не посмел спорить, за что потом многие, включая самого царя, будут его осуждать. «Я был молод и неопытен, – скажет впоследствии Александр. – Кутузов говорил мне, что нам надобно было действовать иначе, но ему следовало быть настойчивее».

После 1812 года Михаил Илларионович войдет в историю как спаситель отечества и национальный герой, но в начале александровского царствования общественная репутация у него была неважная. Все знали, что он суворовский соратник, но помнили и о том, что главную свою карьеру Кутузов сделал не на полях сражений, а во дворце, угодничая перед екатерининским фаворитом Зубовым.

Готовясь к войне, царь не видел в русской армии генерала, способного противостоять Наполеону. Хотел пригласить знаменитого француза Жан-Виктора Моро, заклятого бонапартовского врага, но тот находился далеко, в Америке. Кутузов был назначен за неимением лучшей кандидатуры и проявил себя не лучшим образом. На военном совете перед Аустерлицем царедворец в нем оказался сильнее полководца.

У французов было 75 тысяч солдат, у русских с австрийцами несколько больше, 85 тысяч, но Наполеон их переманеврировал, заманил под массированный артиллерийский огонь, атакой прорвал центр и завершил разгром фланговым ударом. Почти половина союзной армии полегла или угодила в плен (в том числе восемь русских генералов – невиданный со времен Нарвы позор).