Первая гражданская война в Риме - [22]

. Что же касается Веллея, то он не пишет о создании новых триб, а подразумевает скорее распределение новых граждан по уже существовавшим[189]. В любом случае cives novi не были пока, похоже, распределены вообще хоть по каким-то трибам, поскольку во время цензуры 89 г. перепись населения не производилась[190]. Аппиан пишет, что поначалу, когда были изданы законы, обещавшие им гражданство, италийцы были довольны, но «впоследствии поняли, в чем дело, это послужило толчком к новой распре (ύστερον έπιγνωσθέν έτέρας στάσεως ήρξεν)» (ВС. I. 49. 215). X. Ласт полагает, что Сульпиций выдвинул идею о распределении новых граждан по 35 трибам еще до того, как у италийцев существовавшее положение дел стало вызывать недовольство; по мнению X. Моритсена, для италийской верхушки это представляло незначительный интерес[191]. Такая постановка вопроса представляется не вполне правомерной: то, что распределение не по всем трибам умаляет их права, италийцы не могли не понимать сразу ввиду самоочевидности этого обстоятельства (здесь с Аппианом можно поспорить). Другое дело, что они пока не видели способа добиться изменения ситуации — прекратив борьбу, они лишили себя возможности расширить свои права в ближайшем будущем. В такой обстановке они, похоже, открыто с соответствующими требованиями не выступали, предпочитая искать союзников в среде римской элиты, и потому могло сложиться впечатление, что италийцы довольны своим положением[192]. Ситуация изменилась, когда Сульпиций изъявил готовность поддержать их.

Что же касается вольноотпущенников, о которых шла речь в рассматриваемом законопроекте, то об этом упоминается лишь у Ливия (per. 77) и Аскония (57С). Т. Моммзен утверждал, будто тем самым трибун хотел обеспечить «господство над уличной толпой» (Моммзен 1994, 185), что в какой-то степени верно, учитывая нараставшее в ту пору влияние либертинов (см. Штаерман 1964, 152-153). Однако все же правильнее было бы говорить просто о стремлении Сульпиция добиться поддержки вольноотпущенников, поскольку для более конкретных выводов у нас нет данных. Высказывалось предположение, что вопрос о них не являлся частью законопроекта о новых гражданах из числа италийцев и был поднят Сульпицием лишь в самом конце его законодательной деятельности, когда он отчаялся получить необходимую поддержку[193]. Ни доказать, ни опровергнуть это предположение при нынешнем состоянии источников невозможно.

Куда более сложным был вопрос с законом о возвращении изгнанников. Следует отметить, что это был первый в римской истории законопроект подобного рода — прежде вопрос ставился о возвращении конкретных лиц (Kelly 2006, 93). В «Риторике для Геренния» (II. 45) сообщается, что Сульпиций сначала наложил вето на законопроект о возвращении изгнанников, не имевших возможности отвечать перед судом, а затем внес аналогичное предложение, заявив, что оно подразумевает «не изгнанников, но вышвырнутых силой (non exules, sed vi eiectos)»[194]. В историографии еще с XIX в.[195] господствует точка зрения, согласно которой в обоих случаях имелись в виду те, кто был осужден по закону Вария[196]. Высказывалось также мнение о том, что речь шла о сторонниках Сатурнина[197], а также о тех, на кого распространялось действие lex Licinia Mucia 95 г.[198] Наконец, Г. Келли допускает, что имелась в виду какая-то неизвестная нам группа изгнанников (exules), но главное — в законе, скорее всего, определялась не она, а механизм, с помощью которого устанавливалось, кто подлежит возвращению[199].

Вряд ли речь шла об осужденных quaestiones Variae[200] — их жертвы никак не подходили под категорию тех, кому «не разрешалось защищаться в суде (quibus causam dicere non licuisset)», поскольку имели место процессы, проводимые по всем правилам[201]. Непонятно также, почему вдруг встал вопрос о возвращении сторонников Сатурнина — его движение давно ушло в прошлое. К тому же в программе Сульпиция немного от программы Сатурнина, и уверения Плутарха (Маr. 35.1), будто Сульпиций подражал ему и лишь упрекал его за нерешительность (άτολμία), больше похожи на выпады врагов. Клевета здесь слишком очевидна, поскольку Сатурнина обвиняли в организации политических убийств (насколько обоснованно — в данном случае не столь важно), а вот трибуну 88 г. таковых не приписывали.

Что же касается гипотезы Э. С. Грюэна и Э. Бэдиана, согласно которой речь шла о жертвах lex Licinia Mucia, то она представляется заслуживающей самого пристального внимания[202], поскольку, как и в случае с распределением cives novi по всем трибам, Сульпиций и здесь имел в виду защиту прав италийцев. Э. Линтотт, правда, указывает, что удаленных из Рима по закону Лициния — Муция нельзя называть exules, поскольку таковыми могли считаться лишь те, кто обладал римским гражданством (Lintott 1971b, 453). Однако отнюдь не очевидно, что это слово фигурировало в названии закона, на чем настаивает британский ученый — вполне возможно, что оно восходит к риторике Сульпиция. Тем не менее в связи с замечанием Э. Линтотта необходима определенная корректировка гипотезы Э. С. Грюэна и Э. Бэдиана. Понятно, что трибун не мог требовать считать гражданами тех, кто незаконно присвоил себе