Перстень с печаткой - [10]

— Понимаю. Но разве нельзя было найти другой способ?

— Вероятно, можно было. Но в тот миг мне пришло в голову именно это решение. Рассчитавшись с подлым предателем, мы тем самым спасем жизнь многих людей. Пусть и эта дамочка принесет хоть малюсенькую жертву на алтарь нашего общего дела.

— Возможно, что ты и прав, — согласилась Марианна.

— Тогда я попрошу тебя: пойди и позвони из уличного автомата дяде Игнацу. Скажи ему, чтобы он немедленно пришел сюда.

Около десяти часов вечера приехал доктор Шавош. Кальман заметил, что он не в духе. Марианна сообразила, что она лишняя, и, сославшись на какое-то неотложное дело к привратнику, удалилась. Едва за ней захлопнулась дверь, доктор Шавош, хотя и сдерживая себя, но все же строгим, даже гневным голосом стал выговаривать Кальману:

— Почему ты не выполнил задания и бежал от Хельмеци?

Кальман знал, что человек дяди Игнаца, ведший за ним наблюдение, подробно доложил шефу все, что он видел. Кальмана задел оскорбительный, грозный тон дяди. Однако он не возражал и только с укоризной смотрел на него, высоко вздернув брови. А тот продолжал резко отчитывать его:

— Почему ты раньше не сказал, что ты трус? Зачем вообще поступал на эту опасную службу?

— Почему ты думаешь, что я не выполнил задания? — тихо спросил Кальман.

— Я все знаю.

— Твой агент дурак! — в сердцах воскликнул Кальман. — А Хельмеци предатель! — Кальман подробно рассказал обо всем происшедшем и рассчитывал, что доктор похвалит его. Но тот, нахмурив брови, буркнул:

— Немедленно отправляйся на виллу.

Кальман поднял изумленный взгляд на доктора.

— Я вернусь туда только утром.

— Нет, сейчас. Даже не дожидаясь возвращения Марианны. Одевайся и немедленно уходи!

— Я дождусь возвращения Марианны и отправлюсь на виллу только утром, — с холодным спокойствием возразил он Шавошу и уселся в кресло.

Доктор небрежным жестом провел кончиком пальца по своему высокому лбу. Потом подозрительно взглянул на Кальмана.

— У тебя что — интимные отношения с этой девушкой?

— Это мое личное дело.

— В данный момент есть только наше дело. Отвечай!

— Я люблю ее.

— Это меня как раз не интересует. Есть у тебя с нею связь?

— Уже несколько месяцев, — решительно заявил Кальман. — Но если ты вздумаешь приказать мне, чтобы я порвал с нею, я наперед заявляю тебе, что не выполню этого твоего приказа.

— Ты должен порвать с ней!

— Нет! Я дал присягу, но…

— Никаких «но», мой мальчик! Ты присягнул выполнять все мои приказы. И я не обязан объяснять тебе причины, стоящие за моими приказами. Но на этот раз я сделаю это. Марианна принимает участие в подпольном коммунистическом движении. Если она провалится, то это не повлечет за собой провала Пала Шубы, садовника. В худшем случае его допросят. Но вот Пала Шубу, ее любовника, обязательно возьмут вместе с ней. Не будь Пал Шуба агентом английской разведки, ни одной собаке не было бы до него дела. В данном же случае эта его любовная история угрожает интересам всей разведывательной службы.

Вдруг резко зазвонил телефон. Доктор сделал знак Кальману остаться на месте, а сам подошел к аппарату и снял трубку.

— Вас слушают! — сказал он в телефон странным, булькающим голосом.

Кальман ничего не понял из телефонного разговора, он только видел, что его дядя взволнован. Задумавшись, Шавош несколько раз прошелся по комнате от двери до окна, затем сказал:

— Пошли, я тебя провожу. Расскажу обо всем на улице. Нужно действовать без промедления.

На лестнице они повстречали Марианну. Кальман с кислой миной сообщил ей, что он должен немедленно вернуться на виллу, Марианна стояла, ничего не понимая.

— Завтра навести меня, — сказал ей Шавош. — Я сам тебе все объясню.

Они вышли из парадного порознь. Сначала Кальман, взявший курс на набережную Дуная, а несколько минут спустя — Шавош, сразу же завернувший на улицу Фе. Перед тем как выйти из дома, они условились встретиться возле церкви, что на площади Баттяни, — разумеется, только в том случае, если оба будут абсолютно уверены в отсутствии слежки. Если же кто-то из них обнаружит «хвост», встреча автоматически переносится на час позже, и тогда уже — у главного входа больницы Милосердия.

Однако оба они быстро пришли к выводу, что слежки за ними нет, и потому отправились прямиком на площадь Баттяни.

Несколько долгих минут они брели, не говоря друг другу ни слова, пока Шавош наконец не замедлил шаги и не взял Кальмана под руку.

— Получено сообщение из Вены, — сказал он. — Мне его только что передали по телефону. Майор Генрих фон Шликкен, эксперт Восточноевропейского отдела гестапо, прибыл в Будапешт и утром в пятницу отбывает дальше, в Афины.

— Именно это тебе и сообщили по телефону? — полюбопытствовал Кальман. Он склонил голову чуть-чуть набок, но в темноте все равно не смог разглядеть выражения лица доктора.

— Да, в том числе и это. А также и то, что с Хельмеци нужно покончить не позднее утра пятницы.

— Наконец-то хорошая весть, — воодушевился Кальман. — Но какая связь между Хельмеци и этим немецким майором?

Шавош, по-видимому, тоже продрог, потому что поднял воротник своего плаща.

— Утром в пятницу и Хельмеци собирается выехать в Афины. Это не случайно. Хотя до сих пор нам ни разу не удалось установить, что они знают друг друга лично. И все же мы находим весьма примечательным, что Шликкен всякий раз появляется в Варшаве и в Белграде именно в то время, когда Хельмеци из этих же городов посылал материал в свое Телеграфное агентство. Теперь для нас эта взаимосвязь понятна.