Темнеет. Из депрессивной облачности льётся холодный дождик. Мелкорозничная торговля сутулится в целлофановых накидках, угрюмо ползая от машины к машине. На исходе третьего километра – вокруг тех, у кого всё ещё впереди, – суетится долговязый парень в красно-белой куртке с эмблемой «Кока-колы». Он продаёт фальшивые ваучеры в латвийские гостиницы.
На другом, праздничном конце очереди, в голубой тойоте, главный герой Митя нервно обмахивается пластиковой папкой со своим фальшивым ваучером. Он готовится к выходу.
В потёках на ветровом стекле уже десять часов тридцать шесть минут преломляется рейндж-ровер.
- Ещё раз. Рига. Гостиница «Ханза Хотель».
- Ну.
- Шесть дней.
- Ну.
- К визам финским точно не придерутся?
- Наши – нет. Стопудово. Я тебе говорю, все три раза так в Кёниг ездил.
- … А почему я буду говорить?
- Потому что водитель. И папка с бумажками у тебя. Не можешь – давай сюда. Сам всё скажу. Там говорить-то нечего…
Главный герой Митя хлопает папкой по коленям. Невольно прикрывает её обеими руками.
- Ладно. Не надо. Я сам, – бурчит он.
Впереди хлопают двери. Рейндж-ровер срывается с места, ныряет под крышу таможенного пункта, выныривает на той стороне и пропадает за шеренгой безжизненных грузовиков и микроавтобусов. Вместе с ним из Митиного поля зрения наконец убирается огромный плюшевый заяц с печальной мордой, расплющенной о заднее стекло.
Митя хватается за ключ. Шевелит ногой. Тойота проезжает несколько метров и занимает место рейндж-ровера.
- Ну чё, пошли, – второстепенный герой Гена нахлобучивает на голову капюшон и вылезает из машины.
Засунув папку под куртку и запахнувшись, Митя вылезает вслед.
Внутри таможенного пункта горит неоновый свет и стоят будки паспортного контроля. Они блистают свежим стеклом и объяснениями на четырёх языках; к ним ведут дорожки с подсвеченными стрелками; там включены компьютеры с плоскими мониторами; туда посажены равнодушные женщины в форме.
Но контроль начинается не там.
- Ну чего, ребят, на «Евровидение» едем?
У стола, который справа от входа, утомлённо щурятся двое пограничников. На одного нацеплен автомат. Другой задал свой тактический вопрос и, не дожидаясь ответа, отрывается от стула.
- Мы в Ригу, у нас ваучер… - Митя лезет в папку.
- Холодно нынче в Риге, – отмахивается пограничник. – Подгони-ка лучше машину под крышу. Встают все под ливень, как лягушки… Посмотрим, что у вас там.
Митя суёт папку Гене, скачет к машине и проезжает ещё несколько метров. Выпрыгивает из машины. Услужливо распахивает багажник.
Пограничник даже не качает головой. Переваливаясь с ноги на ногу, подобно благородному гусю в чёрных ботинках, он выходит в мокрые сумерки, останавливается возле передней двери тойоты, открывает её и запускает тонкие музыкальные пальцы прямо в бардачок. Там, на самом дне, под ворохом журналов и карт, под техпаспортом и последним романом известного писателя романов, Гена забыл скрепленную степлером и сложенную пополам распечатку с сайта havefun.ko.
- «Хип Кёнигсберг», – декламирует пограничник, развернув найденное. – «Ночная жизнь балтийской столицы». Тааак. Я тут это самое – явно не в курсе последних событий. Это у нас Рига теперь Кёнигсбергом называется? Или как?
Безмолвный Митя читает фальшивое удивление в глазах пограничника. Ему хочется перевести взгляд на Гену, чтобы искромсать и испепелить. Он даже пробует это сделать, но терпит неудачу.
- Сколько простояли-то? Часов десять? – сочувствует пограничник. – Больше? Теперь восвояси придётся. С административным правонарушением в загашнике.
Митя остервенело захлопывает багажник.
- Может, ааа, можно как-нибудь – в смысле, договориться? – подскакивает Гена.
Пограничник глядит на него, непроницаемо щурясь.
- Какой-нибудь другой вариант, я имею в виду… – вкрадчиво мямлит Гена. – В смысле, если мы заплатим – если мы штраф уплатим сразу – так мы вполне готовы штраф сразу…
- Да-да, мы штраф без проблем готовы, – оживает Митя.
Его рука тянется за бумажником.
Пограничник чешет левый бок и косится на тойоту, чтобы выбрать правильную ценовую категорию.
- Сто двадцать евро штраф, – заключает он.
Митя уже взял бумажник наизготовку, но виноватый Гена вклинивается между ним и пограничником и взмахом локтя даёт понять, что берёт расплату на себя.
- А рублями можно? – спрашивает он.
- Калининградскими, – отвечает пограничник. – По латвийскому курсу.
- Двенадцать к одному?
- Да.
- Ээээ…
- Тыща четыреста сорок, – подсказывает сзади Митя. Он не верит своим ушам.
- Тыща пятьсот, – округляет пограничник. – Чтоб без сдачи.
Неистово кивая, Гена суёт руку в трусы и, придерживая ремень, аккуратно извлекает оттуда тонкую пачку банкнот. В полусвете, льющемся из окон таможни, фиолетовый лик Канта на верхней сторублёвке как никогда смахивает на крошку Цахеса.
- Вот, пжалста, – протягивает Гена лихорадочно отсчитанные банкноты.
Пограничник берёт деньги с весёлой брезгливостью.
- Не пропахли там, ничего?
Из Гениного рта вырывается застенчивый смешок.
- Да нет, честно! У меня ж там сбоку карманчик такой…
