Кенигсберг дюз пуа - [3]
И оба пошли к машине. Остаток пути до Панемуне проехали в мире и согласии.
3. Вопросы языкознания
В Панемуне повторно встали в очередь.
Подолгу стоять, впрочем, не пришлось: колонны легковушек и автобусов двигались вперёд относительно резво. Только фуры еле-еле ползли по своей полосе. Их водители, измочаленные ожиданием, курили и смотрели в асфальт.
- Штамп или вкладыш? – спросил литовский пограничник, сличая бритую фотографию в Митином паспорте с обросшим оригиналом.
- Вкладыш.
Пограничник потянулся влево. Замер. Потом резко повернулся на сто восемьдесят градусов и вытащил из металлического шкафчика свежую пачку вкладышей, крест-накрест перехваченную аквамариновой полоской с цифрами и парой литовских слов.
- Обратно будете ехать здесь?
- Да.
Через двадцать пять секунд Митя получил свой вкладыш, пропущенный через принтер и шлёпнутый ярко-оранжевой печатью. Бумага на ощупь напоминала новенькую банкноту. По краям бежал орнамент из якорей, подзорных труб и чего-то не совсем понятного («Это типа секстант такой», - объяснил потом Гена). Официальное наименование вкладыша – «Приложение к дорожному документу» – было напечатано мелким псевдоготическим шрифтом и продублировано на четырёх языках, совсем уж микроскопическими буквами. Остальной текст был столь же мелок и пятиязычен. Без перевода обошлась только одна надпись на оборотной стороне: «Утверждено распоряжением министра туризма и транспорта РЗР от 16.01.2003».
Четвёртый язык поставил Митю в тупик.
- Последний английский, второй немецкий… Этот – польский, что ль? «Уууувкладка до подроз…» А это какой? «Би-ла-га…» Предпоследний который?
- Шведский, – ответил Гена тоном эксперта. – Ты давай лучше – поехали уже.
Митя сунул вкладыш под стекло. Тойота тронулась, въехала на мост и покатилась через Неман в сторону калининградской заставы.
- А чего шведский? Немецкий – понятно. Польский – понятно. Английский типа международный. Для всех. Шведский-то с какого праздника?
- Один из государственных языков. Чтоб шведам приятно было. Чтоб они отстёгивали там. Поддерживали. Для привлечения инвестиций, короче. У них даже фишка была пиарная по этому поводу. «Шведский язык – язык Балтики» и так далее. Типа, если Кёниг – столица Балтики, как же там без шведского? – Гена потряс головой, словно изумляясь неразумности человеческого рода. – Но много им из этого не капает. Шведам же что героин, что конопля – один хрен. Ужас ужасный. А в Стокгольме молодёжь на паромы стадами грузится – в Кёниг травку курить. Какие тут шведские инвестиции?
- Понятно… - перед мысленным взором Мити проплыл светлый образ парома, набитого обкуренной шведской молодёжью. – Погоди, если у них столько государственных языков на вкладыше. Чего на деньгах тогда русский только?
Гена не знал ответа на этот вопрос и слегка вышел из себя.
- Откуда я знаю! Я не справочное… Щас в Тильзит приедем, купишь себе учебник новейшей истории. Просветишься.
- Чё ты дёрганый такой?
- Да я не дёрганый! Я просто уже…
- То-то я и вижу.
Тойота пристроилась в очередной хвост - совсем коротенький, машин из десяти. Из хвоста было хорошо видно, как над заставой трепыхается красно-голубой флаг с узкой янтарной полоской посередине. 12 К онстантин Смелый – КЁНИГСБЕРГ ДЮЗ ПУА
Ветер дул порывисто и сильно, но небо было чистое. Депрессивная облачность рассосалась ещё над Ригой, пока Митя зачарованно смотрел в рот Наде Олеховской.
4. Тильзит
На калининградскую пограничницу Митя и Гена пялились сообща. Из-под её фуражки, в которой, как в Надиной сумке, было что-то от Первой мировой, продуманно выбивались натуральные золотистые волосы. Бежевая форма сидела как влитая. Ремень портупеи, протянутый по диагонали от плеча до пояса, заметно преломлялся на груди.
- Здравствуйте. Ваши паспорта и вкладыши, пожалуйста, – сказала пограничница с польским акцентом.
Митя протянул ей всё, что мог.
- Цель вашей поездки?
- Туризм.
- Посещение конкурса «Евровидение»! – дополнил Гена.
Его так накренило, что голова почти лежала у Мити на животе.
Пограничница отцепила от ремня печать и проштемпелевала оба вкладыша, ловко открывая и тасуя паспорта одной рукой.
- Добро пожаловать в Кёнигсберг, – она вернула паспорта, и с её лица исчезло служебное выражение. – Я голосовала бы за Россию в этом году. Если она не вышла бы из конкурса. Хорошая песня.
- Спасибо! – воскликнул Гена. – Мы тоже в прошлом году за Кёнигсберг голосовали!
Митя ничего не сказал. Выруливая из зоны таможенного досмотра, он, как обычно, хотел от всего откреститься, т.е. громко напомнить Гене, что лично он, Митя, в прошлом году никакого «Евровидения» не смотрел. И не собирается смотреть в этом. И вообще никогда. Потому что ему вообще непонятно, как такое говно можно смотреть. Оно даже в отстой не годится, собирался сказать Митя. Музыки полный ноль, то есть даже в минусе вообще музыка, одни сиськи, жопы и пидоры. На что Гена, как обычно, спросил бы, а сиськи-то с жопами чем тебе не нравятся? – на что Митя, как всегда, сказал бы, что лучше включит нормальную музыку, а порнухи завались в интернете, без всяких ведущих и смс-голосований, и в этом русле они продолжали бы минут пять-шесть.
А что будет, если Человечество, пусть не всё, а в лице отдельных его представителей обретёт бессмертие? Нет, не так - БЕССМЕРТИЕ! И какая разница почему? Будет ли это заражение загадочным вирусом, результатом эксперимента или сектантской практикой Добровольных Друзей Григория Грибового. Главное результат-то есть. Да уж, результат. Теперь ведь даже и не умрёшь...Автор сам рассказывает в своём обращении, почему он взялся эту книгу писать. Прочтите - узнаете. Сразу предупреждаю, у автора довольно... г-мм... своеобразный Русский язык, не лишённый инвективной лексики.
Когда-нибудь (совсем поздно, в необратимую пустоту) я напишу то, что больше всего хочу написать сейчас. Прямым текстом.А сейчас о перчатках.Перчатки нашёл грузноватый Миша тридцати девяти лет, зубной врач. Они лежали в кафе посреди шведского города, где я живу. В другой день Миша решил бы, что место занято, и выбрал бы другое. И жанровую прозу я писал бы не про него, а про пакистанского студента Захида Икбала, который случайно влюбился в прекрасную шведку семнадцати лет, влюблённую (пока) только в лошадей.Иллюстрации Натальи Ямщиковой.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.