Перстень Матильды - [27]

Протопресвитер Граббе поручил наблюдать за золотом в пути кроткому и исполнительному священнику Константинову. Священник, хилый кривоногий человек с впалой грудью и редкой бородкой, ни на минуту не спускал глаз с порученного его заботам золотого груза. На каждой остановке он обегал грузовик, семеня кривыми ножками, заглядывал под брезент и по нескольку раз в день пересчитывал обитые железом ящики. Но в мюнхенскую резиденцию митрополита кроткий и исполнительный священник доставил лишь половину груза, Пятнадцать ящиков он выгрузил в местечке Ланцгуд и припрятал в укромном сарайчике на одинокой крестьянской ферме.

Протопресвитер Граббе расследовал дело сам. Он вызвал к себе Константинова и, занеся над его головой тяжелый крест, добился смиренного покаяния. Украденные ценности были доставлены в собственный дом протопресвитера. Но Граббе, бывший волынский помещик, ставший священнослужителем, и не подумал известить об этом своего духовного наставника.

В тот момент когда ослепленный яростью святой старец Анастасий, стоя на балконе, изрыгал страшные проклятия, протопресвитер в уютной гостиной вел горячий торг с американским бизнесменом Эдманом.

Русского графа, священнослужителя Ю. Граббе и гражданина США Эдмана давно связывали общие интересы. В свое время на взаимовыгодных условиях они основали союз креста и доллара. Протопресвитер поставлял бизнесмену грешников, которые желали скрыть свое прошлое и покинуть послевоенную Европу, чтобы укрыться в более безопасном месте. Эдман переправлял этот живой товар в любую часть света, принимая плату в любой конвертируемой валюте, а также драгоценными камнями и изделиями из благородных металлов вплоть до зубных коронок. За каждую грешную голову американец выплачивал протопресвитеру вознаграждение в размере семисот марок.

Поэтому, заполучив пятнадцать ящиков с церковной утварью, священнослужитель знал, кому ее предложить. Разложив перед Эдманом церковные золотые чаши, архиерейские панагии, дискосы и звездицы, пастырь торговался за каждый цент.

— Да на вас креста нет, господин Эдди! — энергично жестикулируя, доказывал протопресвитер. — Вы только взгляните на этот дискос! Работа гениального мастера пятнадцатого столетия! Понимаете, пятнадцатого! Да за это блюдечко любой ваш богатый баламут отдаст свое лучшее авто! Или вот митра самого Анастасия!

— Вы считаете меня болваном, дорогой патер, — не меняя позы, возражал американец. — Возможно, этот старинный цилиндр и представляет какую-нибудь ценность. Но я уверен, что покупателя на него не найдется.

— А что выскажете о бриллиантовом крестике, который украшает, как вы сказали, да простит вас господь, этот цилиндр? — ехидно вопрошал Граббе. — Только учтите, это не какая-нибудь американская синтетика, а настоящие русские алмазы!

— Крестик я беру, — согласился американец, — называйте цену и можете накинуть полтора доллара на ту старую шляпу, которая того не стоит.

— Благодарю вас, — сказал Граббе. — Очень сожалею, что не могу сообщить о вашем богоугодном поступке митрополиту. Но господь бог все видит и за все воздаст…

ТУРНИР ПРЕТЕНДЕНТОВ

Сидеть в Париже больше не имело смысла. Пора было возвращаться в Мадрид на улицу Веласкез. Владимир и Леонида стали собираться в дорогу.

Буквально накануне отъезда к Владимиру прибежал расстроенный Глазенап. Он был бледен как полотно. Бравый генерал, все еще не терявший надежду раздобыть деньги на сапоги, частенько толкался по торговым рядам. Заодно он любил пройтись по антикварным магазинам, чтобы полюбоваться различными древностями. То, что он увидел сегодня в одном из таких магазинов, повергло его в ужас.

— Разрешите отдышаться, ваше высочество, — с трудом переводя дыхание, проговорил Глазенап. — Сейчас немного приду в себя и все доложу по порядку.

Глазенап тяжело опустился на стул, достал большой клетчатый носовой платок и вытер струившийся по лицу пот.

— Святыня русских государей, ваше высочество, — срывающимся голосом заговорил он, — выставлена на всеобщее поругание!

— Какая святыня?

— Символ! А рядом турецкий горшок!

— Да объяснитесь вы наконец!

Глазенап вскочил со стула и, не сдерживая возмущения, рассказал, что в одном из антикварных магазинов рядом с турецкой вазой выставлена для продажи подлинная корона русской императрицы.

— Да случись это раньше, — рубанул он воздух рукой, — разговор был бы короткий! Шашки наголо! Пушки — пли! И нет твоего Константинополя!

Владимир вместе с Леонидой и придворными экспертами поспешил на место происшествия.

Сверкающая драгоценными камнями корона была выставлена на витрине рядом с греческой амфорой, которую Глазенап сгоряча принял за турецкую вазу.

— Вы уверены, что это корона русской императрицы? — обратился Владимир к Глазенапу, внимательно изучая семейную реликвию.

— Начинаю сомневаться, ваше высочество… На короне императрицы была небольшая вмятинка, — заколебался Глазенап. — Совсем малюсенькая. Еще со времен Екатерины II, а эта новенькая, как будто с иголочки.

— Новенькая? — оживилась Леонида. — Тем лучше. По-моему, мне она в самый раз. Мсье, будьте любезны!

— Вы действительно хотите приобрести эту вещь, мадам? В таком случае на витрине всего лишь копия. Подлинник хранится у меня в сейфе.