Персона - [59]

С Карлом Дюкре Фрэнк познакомился лет пятнадцать назад. Тогда подросток убил родителей и трех маленьких сестер. Психологическая экспертиза определила острый бредовый приступ, но указала на отсутствие для этого медицинских причин. Никаких моментов, указывающих на смягчающие обстоятельства, в деле не оказалось, и пацану грозило максимальное наказание. Карл Дюкре следил за этим делом через газеты, затем вышел с Фрэнком на связь и спросил, нельзя ли ему встретиться с подростком. Убедил его, что главное обошли молчанием и что он может помочь. Фрэнк дал ему себя уговорить. Дюкре понадобился не один сеанс, но в результате его разговоров с подростком тот рассказал о существовании сети педофилов. Родители продавали его другим семьям из окрестных кварталов, а посредником в этом деле выступала Церковь. Ряд влиятельных лиц финансировал немалые расходы местной епархии, епископ которой взамен поставлял мальчиков и обеспечивал алиби, демонстрируя при этом невероятную сноровку, помогавшую сохранять все в тайне. Дюкре занимался своим ремеслом на вольных хлебах, специализируясь на аналитической юнгинианской психологии, и брался за трудные дела, когда считал, что сможет разговорить пострадавших. После того дела Фрэнк проникся к нему глубоким уважением за то облегчение, которое он мог принести жертвам, получившим тяжелые травмы, и особенно детям.

Перед тем как Фрэнк постучал в окошко, чтобы привлечь внимание Карла, прошло несколько минут. Тот повернул голову и махнул рукой, веля ему еще немного подождать. Что касается ребенка, то он вообще никак не отреагировал и даже не попытался определить источник шума.

Из-за спины Фрэнка донесся хриплый, утомленный голос:

– Вы тот самый полицейский, которому поручено расследование?

Повернувшись, комиссар увидел перед собой небольшого, сухопарого мужчину, утопавшего в костюме техперсонала и опиравшегося на швабру.

– Да, тот самый.

– То, что случилось с матерью мальчонки, просто ужасно.

– Вы ее видели?

– Да, я мыл коридор перед палатой, где ей оказывали помощь. Это напротив, в корпусе Гастона Кордье.

Он ткнул пальцем в конец коридора, куда-то на юг.

– Как она?

– Плохо.

Фрэнк повернулся обратно к мальчонке и Дюкре.

– По улицам разгуливает все больше и больше безумцев. Со всем тем, что выкладывают в Интернете, это вполне нормально.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Фрэнк, все так же стоя к нему спиной и глядя в окошко.

– Ха! А то вы сами не знаете! Сегодня, когда можно увидеть что угодно, люди сходят с ума.

– Вы полагаете, что человек сходит с ума, на что-нибудь глядя?

– Нет, месье, человек сходит с ума от того, что видит все это на телефоне, думает, что это совершенно нормально, и считает, что ему тоже так можно.

– Мне кажется, свои демоны есть у каждой эпохи.

– Вот вы с ними и сражайтесь, а я пойду попытаюсь сделать наш век хоть немного чище.

Старик с трудом выпрямился и двинулся в северном направлении, толкая перед собой швабру. Фрэнк на прощание махнул ему рукой.

– С кем это ты говорил?

Дюкре только что вышел из комнаты.

– С одним мудрецом, явившимся мне из мрака, – ответил он, пожимая руку, которую ему протянул Дюкре. – Ну и что ты об этом думаешь?

– Если ты не против, пойдем попьем кофейку.

Они прошли по длинному коридору с чередой палат, в которых перекрикивались между собой новорожденные, и метров через пятьдесят оказались в зале ожидания, где имелся автомат по розливу горячих напитков, а вокруг него – несколько стульев. Каждый взял себе чашечку кофе и сел.

– Ребенок пребывает в тяжелом шоковом состоянии. Могу с уверенностью сказать, что он присутствовал при происходящем. И сразу хочу тебя предупредить – четырехлетний мальчуган не нарисует тебе портрет преступника, тем более в шоке.

– Какие-нибудь подробности того, что он видел, ты получил?

– Его сведения очень фрагментарные, ты же знаешь, чтобы восстановить и хоть немного соединить воедино факты, мне требуется гораздо больше времени.

– Да, знаю.

– Ну хорошо. На данный момент я могу сказать тебе только одно: он проснулся, чтобы сходить в туалет, и в коридоре столкнулся с твоим злодеем. Тот сказал, что пришел к его маме, и усадил в гостиной перед телевизором. Потом пошел в спальню родителей и вернулся с мамой. Насколько я понимаю, связал ее и допросил. Малыш рассказал мне об игре, от которой маме было страшно и что она не могла говорить.

– Не могла говорить?

– Я до конца пока не уверен, но мне кажется, что ей, чтобы заглушить крики, заткнули кляпом рот.

– Да, это соответствует обнаруженным на теле следам.

– Дальше все очень расплывчато. Он говорит, что мама испугалась и заплакала. Что злюка показывала ей какие-то рисунки и делала больно. Он попросил прекратить, но злюка якобы ответила, что это лишь игра и мама просто притворяется.

– Тебе удалось узнать подробности о том, как внешне выглядела эта «злюка»?

– Нет, очень и очень мало. Преступник, по всей видимости, облачился во все черное, потому как мальчик говорит о черном комбинезоне. Все остальное теряется в тумане.

– Фоторобот составить нельзя? – досадно бросил Фрэнк.

– Куда там! Мы говорим об интерпретации слов ребенка, Фрэнк, а ты и сам знаешь, насколько в этом деле все деликатно. Для него важны детали, моменты, большинство которых на данном этапе не принесут тебе никакой пользы.