Персона - [57]

– И на кого же вы конкретно думаете?

– На человека из латиноамериканского незаконного вооруженного формирования.

– Из незаконного вооруженного формирования?

Такую возможность Фрэнк не предвидел.

– Да, если конкретно, то мне на ум приходят сикарио — наемные убийцы, состоящие на службе мексиканских и колумбийских картелей.

«Картели!» – внутренне подпрыгнула Эльга, вспомнив, что как-то смотрела фильм, один из главных героев которого как раз был сикарио.

Он действовал холодно и жестоко, не зная никакой жалости. Совершал заказные убийства и оставлял на трупах метки, таким образом «расписываясь» под своими преступлениями. Она попыталась оценить эту ошеломительную, почти даже сумасбродную гипотезу. Как наемный убийца картеля мог напасть на высокопоставленного сотрудника «Фейсбука» или финансистку газеты в самом центре Парижа?

– В странах, выступающих в роли главных поставщиков наркотиков, таких как Колумбия, Мексика или Перу, контракт на убийство можно заключить за каких-то пару долларов. В нашем деле речь явно идет не о парне из казарм, который сел в самолет, возомнив себя Леоном. В то же время, существуют труп-пировки бывших военных, прошедших прекрасную подготовку, которых картели нанимают для выполнения более сложных и опасных миссий и задач. Они чрезвычайно жестоки. Нам известно, что в конце восьмидесятых мексиканские картели отправляли своих лучших специалистов обучаться в израильском «Моссаде». Подобные типы вполне могут сделать то, что сотворили с двумя нашими жертвами.

Янн повернул ноутбук так, чтобы его экран могли видеть Эльга и Фрэнк, а потом запустил приложение, на странице загрузки которого появилось предупреждение о том, что информация представляет собой тайну французских вооруженных сил.

– Сейчас я покажу вам, на что способны такие люди. Но предупреждаю – смотреть на такое спокойно нельзя.

Он вывел на монитор снимки таких группировок, снятые в джунглях, и стал показывать результаты их стараний. Изувеченные, растерзанные, изнасилованные, сожженные и расчлененные трупы. Эльга заставила себя не отводить взгляд, хотя ее ноги и дернулись в сторону, чтобы оказаться от всего этого подальше.

– Прошу прощения за жуткий характер фотографий, но здесь, здесь и вот здесь, – Янн показал по очереди несколько крупных планов изуродованных тел, – видны те же повреждения, которые были нанесены Филиппу Сильве и вашей жертве, обнаруженной сегодня утром.

Эльгу этот апперкот реальности оглушил. Исчезли теории, слова, тени, метафоры, остались только страдания женщин и мужчин – осязаемые и конкретные. Ужасы громоздились друг на друга. Объяснения аналитика терялись далеким эхом. Подавить подкатившее к горлу отвращение было очень трудно. Окровавленные лица накладывались друг на друга, в их расширенных зрачках застыла боль. Здесь девчушка лет двенадцати в лохмотьях, едва прикрывавших совершенные над ней извращенные надругательства, там туловище с отрезанными конечностями, наверху три неузнаваемых тела, насаженные на кол. Каждый новый снимок живописал варварство еще хуже предыдущего. Эльга подумала, что это какой-то другой мир, чужая планета, пришельцы, обитатели непознанной вселенной. Посреди крови, грязи и внутренностей в ней включился защитный механизм, что-то вроде природного предохранителя. Разум поставил блок и придумал удобоваримое объяснение всех этих действий. По ее позвоночнику потек холодный пот. Как мы можем проявлять такое безразличие перед лицом всех этих кошмаров? Лишь телевизор, единственная реалия нашей жизни, не знающая никаких измерений, в редких и маловразумительных документальных фильмах мельком приоткрывал завесу над тем, как в таких странах живет местное население, давая возможность увидеть приглаженную версию событий, происходивших в этой далекой галактике. В случае с большинством фильтр в виде этой коробки создавал мощную дистанцированность, в то время как национальная идентичность занималась тем, что уничтожала последние остатки сопереживания. Этим людям, конечно же, не полагается жить, как нам, а если так, то зачем? Подобные ленты, носившие чисто информативный характер, транслировались очень скупо и только по окончании всех развлекательных передач, когда большинство зрителей уже ложатся спать.

Фрэнк с Янном продолжали обмениваться мнениями, воспринимая лишь подробности, ассоциации и связи. Глобальная натура всех этих мерзостей, этого ужаса в чистом виде, этого разрушения нравственной целостности не проходила через экран и поэтому не могла достучаться до их сознания. Одна лишь Эльга, до этого чувствовавшая себя защищенной, всем своим естеством ощущала эту непрекращающуюся лавину эмоций. Вдруг появилась еще одна женщина, подобно другим тоже изнасилованная и подвергнутая пыткам. Эльгу схватило за горло что-то, не поддающееся никакому определению. На это апокалиптическое видение отреагировал даже Фрэнк. Совершенно нагая и вся в грязи, она лежала на земле с отрубленными руками и вспоротым животом. Между ее внутренностей проглядывал зародыш, готовый вот-вот родиться на свет и сделать свой первый вдох. Крохотная ручка, сжатая в кулачок, пыталась пробить себе путь через святилище материнской утробы, превратившееся в естественную могилу. Эльга на несколько секунд закрыла глаза. Ребенок застыл перед ее мысленным взором, затем образ постепенно поблек, хотя остался в ее памяти навсегда.