Перпендикулярный мир - [22]

Наконец-то я нормально помылся. После стольких перипетий.

Стоял под душем, где была горячая и холодная вода, — и возможность смешать их в любой пропорции, — и получал истинное удовольствие.

Даже можно было представить, при наличии определенной фантазии, что я опять дома.

Я пытался. Но фантазии у меня не хватило. Удовольствие присутствовало, но фантазии, чтобы превратить его в подлинное блаженство, у меня не было. Потому что у меня не было дома.

Как и фантазии представить его.

Мыло пахло жасмином, шампунь назывался «Тимотей», вокруг был розовый кафель, на каждой кафелине расположилось японское дерево — сакура. Что по-русски означает: вишня… Но сакура — это вишня в цвету. Они там, в стране восходящего солнца на этих вишнях в цвету крепко помешались.

Существует ли эта Япония на свете?.. В холле я видел самый настоящий телевизор. Вот бы проверить.

Через десяток минут я стал совершенно чистый, так что кожа под пальцами скрипела.

Актер погорелого театра.

Оделся, посмотрел на себя в зеркало. Последний раз брился еще в части, два дня назад… Как давно это было.

Двухдневная щетина сделала мое лицо старше и мужественней. По самой современной моде, — легкой небритости.

Но нужно расстаться с этим, ведь я — пастушок.

На полочке у зеркала — все необходимое для бриться. Даже одноразовые станки «Жиллетт» в красивых упаковках. Я распечатал одну…

Еще через несколько минут на меня в зеркало взглянул незнакомый выбритый человек. Честное слово, я себя не сразу узнал, — настолько отвык от собственного вида. Чистого и бритого.

Но — ничего так…

— Дядя, да ты — молодой, — вырвалось у парня в сером костюме.

— Не понял? — сказал я.

— Да все говорят: мужик, крепкий… А ты, вроде, и не мужик еще.

— Разговорчики… — проворчал добродушно я. — Этот недостаток с возрастом проходит.

Горничная ничего не сказала, только взглянула на меня томными безнадежными глазами.

Геры еще не было, пришлось ее немного подождать. Дамы всегда купаются побольше мужчин.

— Ящик работает? — спросил я.

— Конечно, — кивнула горничная.

— Можно включить. Пока ждем?

Горничная грациозно нажала кнопку, — появилась реклама стирального порошка «Тайд».

— Реклама, — сказала она, — потом американские фильмы, потом снова реклама.

— А новости? — спросил я.

— Есть и новости, — согласилась она. — Но вы знаете, их никто не смотрит. Вчера сказали, что Волга стала от крови врагов красного цвета… Но такого же не бывает, чтобы такая большая река стала вся красной… Или сегодня, что их спецотряд высадился на Марсе, — а враг уже третий год не может запустить обыкновенный спутник, у врага все взрывается прямо на старте… Но так же тоже не бывает, чтобы все в одну сторону. Иначе бы они этого врага давно бы победили. Правильно?

— Естественно, — согласился я. Довольно разочарованно… Я всегда предполагал, что телевизор, довольно дурацкий ящик. Но не ожидал, — что до такой степени.

Пошарил по карманам, — пистолет с обоймами, зажигалку и «Североморские» я оставил в своей конуре. Пусто.

— Вам закурить? — спросила горничная. — Какие вы предпочитаете? У нас сегодня полный бар, к гостям.

— Вообще-то я курю «ЛМ», — сказал я.

— Есть и «ЛМ», — ответила горничная. — Суперлегкий, легкий и обыкновенный.

— В красной пачке, — сказал я, у которого при словах «ЛМ», потекли слюни… И телевизор, и душ, и сигареты… Рай какой-то, честное слово…

Наконец, показалась Гера, — когда я докуривал. В кармане у меня теперь — начатая пачка и новая зажигалка, подарок от фирмы.

— Спасибо, что зашли, — заученно сказала горничная, взяла ветвистую швабру на зеленой пластмассовой ручке и отправилась сначала в мужское отделение, наводить порядок.

Гера стала какая-то прозрачная, кожа ее, тронутая легким загаром, казалось, пропускала свет, а длинные светлые волосы стали еще светлей, и мерцали в коридоре отблесками вечера.

Я даже загляделся. Чище, чем она, никого не было на свете. И наивней. И непосредственней. И невинней. И вообще…

Такое хрупкое неземное создание.

— Я бы оттуда не выходила… — шепнула она мне. — Хочу украсть у них гель. У нас в Александрове ни в одном магазине такого не найдешь.

— Но-но… — пригрозил я.

— Шутка, — сказала она, — дядя Миша, как вы могли такое подумать…

Ничего подумать я вообще не успел. А она, — та еще штучка.

Мы продолжили свой путь. Вышли из флигеля и направились к концертному залу.

Парень в сером костюме так и сказал:

— Теперь нам в концертный зал…

Пришлось пройти еще часть ботанического сада, миновать крошечный пруд, в котором плавали два лебедя, один белый, а другой — черный, обогнуть бор из десятка молодых пихт, — после этого мы увидели очередную нашу цель. Приземистое полустеклянное здание, с большим клоуном над входом, который все время покачивал набеленной головой.

Геру определили в женскую половину, меня — в мужскую.

Здесь во всю шли репетиции. Сценок на завтрашнем празднике, я так понял, планировалось не меньше десяти. Вдобавок, разминался духовой оркестр, хор, и во всю тренировались солисты. Кроме этого, здесь был небольшой театр, который разучивал спектакль о подвигах юбиляра. Что-то в стихах, наподобие Одиссеи Гомера.

Сопровождающий наш исчез, а мной занялась толстая дама, которая решила подобрать мне парик. Поскольку пастухи, оказывается, всегда ходят в завитых париках.