Свеча, очевидно, была волшебной, усиленной — столешница с готовностью вспыхнула, едва пламя её коснулось.
Снегирь размахнулся снова. Колдун отскочил к окну, а плеть разрубила горящий стол пополам. Огонь метнулся по половицам, перескочил на стены. Комната наполнилась жаром и едким дымом. Воздух задрожал и потёк, силуэт Ушкуйника исказился.
Снегирь в защитной броне пошёл сквозь огонь. Его противник, развернувшись, махнул рукой в сторону окна. Лопнули стёкла, ставни вылетели наружу, как пробки. Колдун сиганул в проём. Плеть и на этот раз его не достала — хлестнула по подоконнику, вспорола стенную кладку.
Матюкаясь, Снегирь подскочил к пролому. Выглянул — и увидел, что Ушкуйник опять повернулся к нему лицом. Колдун достал из кармана тонкую деревяшку, похожую на линейку, и с хрустом разломил её надвое.
Этот хруст, стократно усилившись, отозвался над головой Снегиря — потолочные перекрытия и стропила затрещали надсадно, жутко. Колдун сжал пальцы, словно давил что-то в кулаке, — и циклопическая невидимая рука точно так же сдавила крышу. На Снегиря посыпались черепица. Он рванулся вперёд и вывалился во двор — оглушённый, побитый, но всё ещё в сознании.
Колдун сделал шаг к нему.
— Разгон! — заорал Снегирь, привстав на одно колено.
Перед глазами вспыхнул запрещающий знак — косой ярко-красный крест. Безликий машинный голос забубнил: «Запрос отклонён в связи с угрозой критической перегрузки. Рекомендуется прервать сеанс погружения…»
Колдун, однако, этого услышать не мог, а потому приостановился — из опасения, что Снегирь ещё раз ускорится. Задумался на секунду и, приняв решение, пронзительно свистнул. Послышался стук копыт, из-за дома выскочил здоровенный вороной конь. Ушкуйник взлетел в седло.
— Стой, гнида! — крикнул Снегирь.
— Ещё увидимся, юноша.
Колдун погнал коня прочь по улице. Снегирь, доковыляв до калитки, проводил его взглядом. Понимая, что противника не догнать, выругался в очередной раз и оглянулся на дом. Пламя рвалось из окон, пожирало остатки крыши. Обугленные стропила подламывались, как спички, рушились внутрь. Стены, не выдержав колдовского жара, трескались и крошились.
Снегирь чувствовал себя плохо. Эффект от нейростимуляции иссякал. Магическая плесень по-прежнему разъедала доспехи, ощущение тяжести возвращалось. Он попытался снять броню, но система не восприняла команду. С плёткой тоже было что-то не так — она мерцала и нездорово подёргивалась. Машинный голос в ухе нудил: «Срочно требуется перезагрузка, срочно…»
Вообще-то выходить из игры рекомендовалось через портал — в противном случае ощущался физический дискомфорт. Но Снегирю сейчас терять уже было нечего. Хотелось сделать всё побыстрее. Он сплюнул на брусчатку и буркнул: «Экстренный выход».
Темнота опутывала его, навязчиво пеленала, затягивала в беспамятный омут, но он не поддался ей — захрипел и рванулся в свету, который мерцал вдали серебристо-белой звездой. Тьма отступила с разочарованным вздохом, выпустила добычу, и мир опять проступил вокруг, проявился, будто на фотоплёнке.
Зрение, правда, восстановилось не сразу — картинка не фокусировалась, расплывалась цветными пятнами. Одно из этих пятен маячило совсем близко, прямо перед глазами. От него исходили звуки — тревожно-резкие, каркающие. Снегирь поморщился и, сделав усилие, перевёл их для себя в членораздельную речь.
— Артём! Артём, блин, слышишь меня?
Снегирь понял, что обратились к нему, но не смог взять в толк, почему его называют каким-то полузнакомым именем. Ответил, лишь бы карканье прекратилось и перестало царапать слух:
— Да, я слышу.
— Ты охренел вообще? Мозги себе решил вскипятить? Дебил! Дитё малолетнее! Или думаешь — ты железный? Неубиваемый? Терминатор, мля, в перьях...
Пятно приобрело наконец более или менее чёткие очертания. Снегирь разглядел перед собой всклокоченного детину, у которого ряха была в веснушках, а футболка — с дурацким пёстрым рисунком.
— Как себя чувствуешь? — осведомился детина хмуро.
Из памяти всплыло его имя, такое же дурацкое — Сёма. За эту подробность начали цепляться другие. Воспоминания возвращались и постепенно складывались в осмысленную картину, но в ней по-прежнему не хватало самого главного — ощущения, что Снегирь вернулся домой. Он будто смотрел кино.
— Не молчи, Артём. Как самочувствие, спрашиваю?
— Не очень.
— Голова болит?
— Нет, но соображаю плохо. И слабость.
— А ты как думал? Два нарушения техники безопасности за минуту — сначала разгон, потом кривой выход. Спасибо скажи, что второй разгон заблокировали. Иначе мог бы вообще не встать.
— Не бухти.
Снегирь выкарабкался из кокона, сделал несколько осторожных шагов. Ноги держали его с трудом; подташнивало, градом катился пот.
— Так, — сказал Сёма, наблюдая за ним, — сейчас в медблок, мухой. Понял меня? Не хватало ещё, чтоб ты скопытился прямо здесь, в мою смену...
Снегирь до этой минуты старательно сдерживал раздражение, однако теперь оно прорвалось, выплеснулось наружу, как пена. Он развернулся, шагнул к Сёме и прошипел негромко, но яростно:
— За базаром следи. Ты мне не начальник. Я — из Птичьего Ордена, ты — техническая обслуга. Понадобится — будешь делать, что я скажу, а не наоборот. Недоволен — вали, замену найдём. Вкурил?
