Башню было видно издалека. Иссиня-чёрная, тонкая, островерхая — она торчала посреди долины, как шип, как исполинский гвоздь, вколоченный снизу, из-под земли. Тучи над ней слипались в комковатую массу, не давая просвета солнцу.
Накрапывал дождь. Дорога была раскисшая, с глубокими тележными колеями. Трава вдоль обочины имела буро-фиолетовый цвет — казалось, её залили не то чернилами, не то нефтью.
Оглядывая из-под капюшона окрестности, Снегирь прикидывал, сколько осталось времени до окончательной закупорки. В лучшем случае, пожалуй, день-два, в худшем — считанные часы. Требовалось спешить, и он подгонял коня.
Снегирь миновал покинутую деревню с бельмами замызганных окон и покосившимися плетнями. Ни человеческих голосов, ни лая собак, ни козьего блеяния — только скрип открытой калитки, которую дёргал ветер. Листья на деревьях были того же мерзостного оттенка, что и трава.
Едва он выехал за околицу, башня впереди напомнила о себе — что-то сверкнуло в узких окнах-щелях, багровые отсветы легли на тёмные тучи, и стало видно, что тучи эти закручиваются воронкой. Подобные проявления вряд ли обещали весёлый праздник.
Снегирь был уверен, что по пути до башни не встретит больше ни единого разумного существа. Тем неожиданнее оказалась картина, увиденная им в полумиле за опустевшей деревней. Из трубы на постоялом дворе поднимался дым, а из ворот вышел здоровенный амбал в домотканой куртке и, лениво привалившись к столбу, уставился на приближающегося гостя.
Снегирь придержал коня и сказал:
— Здорово, хозяин.
— Здорово, странник. Куда путь держишь?
— Угадай с одного раза.
И в самом деле, вопрос был, мягко говоря, риторическим — дорога вела прямо к подножью башни. Хозяин хмыкнул, давая понять, что оценил искромётный юмор, и предложил:
— Перекусить не хочешь?
— Нет времени, — покачал головой Снегирь.
— Угу, вы ж все занятые — просто не продохнуть. Минуту потерять жалко?
— «Мы все» — это как понять? У тебя тут что — большой наплыв посетителей?
— Ладно, ладно, уел. Хрен тут, а не наплыв — по нынешним временам-то. Но раза два-три в неделю проезжают-таки ребятки вроде тебя.
— Прости мне моё занудство, — сказал Снегирь, — но я опять вынужден переспрашивать. «Вроде меня» — в каком это смысле?
— В прямом. Из тех, кому невтерпёж копыта откинуть.
— У меня таких планов нет.
— Ну, на словах-то все вы — герои как на подбор, богатыри-удальцы. Проезжаете — прям зависть берёт. Только ни один почему-то не возвращался.
Речь хозяина была неторопливо-насмешливой. Внешность выдавала в нём степняка — смуглая кожа с сероватым оттенком, высокий рост и глаза с неестественно-жёлтой радужкой, которые как будто слегка светились.
— Так… — протянул Снегирь, обдумав его слова. — А последний из этих, как ты выражаешься, удальцов, давно проскакал?
— А ты зайди, закажи чего-нибудь, тогда и поговорим. Доложу тебе всё как есть — кто, куда и зачем. Чего мы тут мокнем, как хрен на грядке?
— Ладно, уговорил. Пошли, только ненадолго.
В зале было полутемно — светильники не горели, а уличный свет с натугой сочился в окна. Хозяин зашёл за стойку, достал четырёхгранный графин и плеснул в стакан искристую янтарную жидкость. Над ней поднялась изящная струйка пара, как над чашкой с горячим чаем.
— Ого, — оценил Снегирь. — И откуда солнечный грог в этом захолустье?
— Старые запасы, — безмятежно сказал хозяин. — Для сугреву — самое то.
— Спасибо, конечно, но ты уверен, что такое мне по карману?
— Не прибедняйся. Ты-то уж точно не оборванец. Да и вообще — с какой радости экономить, если в башню сейчас попрёшься?
Последнюю фразу Снегирь оставил без комментариев. Взял стакан и, отхлебнув, покатал жидкость на языке. Вкус не поддавался определению — каждую секунду он казался иным. В нём ощущалась то медовая сладость, то ненавязчивая горчинка, то кисловато-мягкая терпкость. Удивительно, но это чередование не раздражало, а складывалось в нечто совершенно особенное — тёплое и бодрящее.
— Ну? — сказал Снегирь, насладившись. — Когда тут проезжал мой предшественник? Как он выглядел?
— Вчера вечером. Кошак-перевёртыш в человеческом облике.
— Он сказал что-нибудь конкретное?
— Не особо — только выпендривался по полной. Молодой ещё совсем, дури много, весь из себя. Завалит, мол, ведьму, силу у неё заберёт. А потом — в столицу, ага.
— И что у него вышло в итоге?
— Да ничего, как обычно всё. Окорок схрумкал, кувшин вина высосал — и вперёд. Больше не возвращался. Ну, хоть меня развлёк — и на том спасибо. А заплатил, между прочим, по-королевски, золотом. Представляешь?
— Вот только не надо толстых намёков.
— Дык куда ж без них?
Снегирь сделал ещё глоток и поинтересовался:
— Ты не запарился тут торчать? Место — мрачнее некуда, посетителей почти нет. Почему не съедешь?
— Наездился я уже по самое дальше некуда.
— И ведьма тебя не пугает?
— Клал я на эту ведьму со всем прибором.
— Лихой ты парень. Хоть и со странностями.
Хозяин посмотрел на него внимательно, побарабанил пальцами по деревянной стойке, после чего сказал уже без прежней приветливости:
— Знаешь что, путник? А езжай-ка ты дальше. Допивай по-быстрому и езжай.
— Да, мне уже пора. Удачи тебе, хозяин.
