Пермская шкатулка - [69]

Владыка Андроник вышел из вагона. Был он среднего роста, худощавый, темно-русый, с живыми, зоркими глазами, быстрый в походке. После того как ему представились светские и духовные лица, а городской голова приветствовал его краткой речью, архипастырь благословил выстроившееся в почетном карауле воинское подразделение и сел в экипаж. А как только кони тронулись, вслед за благовестом со всех колоколен двадцати четырех храмов Перми послышался звон во все колокола, извещающий о предстоящей торжественной службе. Тротуары улиц, по которым двигался кортеж, были заполнены толпами людей. Казалось, все пятидесятитысячное население Перми вышло встречать своего епископа.

«Кафедральный собор, — пишут «Пермские епархиальные ведомости», — был уже полон, взоры всех были обращены к дверям, напряжение росло. Но вот особенно широко распахнулись двери храма: вошел преосвященный Андроник. Храм вспыхнул огнями, собор священнослужителей запел тропарь Святителю Стефану».

Далее был совершен краткий, положенный при встрече епископа молебен с провозглашением многолетия, после чего владыка, держа в руке древний деревянный посох Стефана Великопермского, обратился к верующим с речью: «Среди грозных событий времени судил мне Господь ныне вступить на высокую кафедру святителя Пермского Стефана. Там, на Западе, давно уже собирались на нас багровые тучи… Да, грозна эта война, много крови, много жертв она потребует. Но воистину она Божиим промышлеиием попущена… Россия встала во весь свой богатырский рост с высокой могучею грудью, с благодарно

176

бьющимся сердцем, влекущим к великому мировому подвигу за веру, за правду, за братьев, за Родину святую! Чем бы война ни кончилась, но великое благодарение от нас Богу должно воссылаться, что он, любя нас, наказывает, чтобы сими наказаниями возродить нас и дать нам возможность узнать самих себя, как должно».

Знал ли, предчувствовал ли преосвященный Андроник, что, взойдя на пермскую кафедру, он взошел на пермскую Голгофу? Неведомо ему было, что над Пермью висит черный крест.

В книге И. К. Сурского «Отец Иоанн Кронштадтский» приводится такой эпизод: «В 1890 году одно благочестивое купеческое семейство города Кунгура Пермской губернии приехало в Кронштадт за благословением к отцу Иоанну. Во время личного с ними собеседования батюшка, узнав, что они приехали к нему из Пермской губернии, сказал им: «Над Пермью висит черный крест», — уклонившись при этом от всяких объяснений сказанных им таинственных слов.

Кунгурские паломники поняли слова отца Иоанна в, том смысле, что городу Перми угрожает какое-либо тяжкое бедствие, но после тех ужасных событий, которые произошли на Урале в 1918 году, когда крест тягчайших, воистину голгофских страданий и мученической кончины приняли праведный царь Николай II со своей супругой и детьми, а также с прочими членами императорской фамилии, то становится ясно, что батюшка Иоанн за 28 лет провидел это… злодеяние, совершенное в пределах Пермской губернии».

В Перми будет казнен палачами из Мотовилихи брат Николая II Михаил Романов, а сам преосвященный Андроник, как и его преемник, викарный епископ Феофан, поистине взойдут на пермскую Голгофу.

Приняв епархию, насчитывающую 1,5 миллиона жителей, архипастырь со всем жаром своего сердца занялся устроением церковной жизни. 18 августа он прибыл в Пермь и сразу же после проведения епархиального съезда духовенства в сентябре пустился в поездку на север губернии, чтобы ознакомиться с храмами и монастырями Чер- дыии, Соликамска, Усолья и попутных селений.

В начале ноября Андроник посетил Белогорский Свято-Николаевский мужской монастырь, возведенный в честь спасения цесаревича Николая Александровича во время его поездки по Японии в 1891 году. Один из красивейших соборов России на Белой горе строился 12 лет и был освящен в 1914 году. Молодая Белогорская обитель в самый короткий срок обрела известность. До 70 тысяч паломников в год посещали ее.

Еще с древних времен, с возникновения монашества, при больших монастырях и лаврах устраивались скиты и пустыни, способствующие уединению монахов, соблюдавших в продолжение многих лет обет непрерывного молчания, где можно было молчаливо копить в себе энергию и путем полного отрешения выйти с молитвой к Божественному озарению. Это православно-мистическая традиция, связанная с молчанием, получила название исихазм (по-гречески — покой, безмолвие, отрешенность), или священнобезмолвие. Дух священнобез- молвия витал и над Пермской епархией.

В пяти верстах от Белогорского монастыря, в глухом дремучем лесу, в 1902 году был основан Свято-Серафимовский во имя Серафима Саровского скит, где, подражая преподобному Серафиму, вкушали «божественную сладость безмолвия» 35 насельников. Был у них пещерный храм, ископанный руками скитской братии, и храм, исполненный в дереве. Возглавлял скит игумен Серафим, прекрасно владевший пером. Здесь рождались его тоненькие книжечки о монашеском подвиге безмолвия. Когда началась Первая мировая война, стали выходить патриотические издания «Голос долга».

Как ни трудно было добираться в скит, преосвященный Андроник посетил безмолвников, отслужил молебен и благословил отшельников на дальнейшее подвижничество во славу Божию, ибо скиты и пустыни являлись крепостями православия, из которых выходили великие богословы — мыслители, епископы, патриархи и такие выдающиеся молитвенники России, как Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Паисий Величковский, Нил Сорский, Феофан Затворник и другие.