Периваньес и командор Оканьи - [14]
О небеса, я жизнь кляну!
Помог бы кто расстаться с нею!
Льоренте (поет за сценой)
Периваньеса супруга
Всех красивей и милее,
Даже командор Оканьи
Устоять не мог пред нею,
Но Касильда столь же честной
Уродилась, сколь красивой.
Педро был тогда в Толедо,
И Касильда командору
Так ответила учтиво:
"Периваньес мне дороже,
Пусть в плаще из грубой ткани,
Вас, сеньор мой командор,
Хоть вы здесь в плаще нарядном".
Периваньес
При звуках этих пробудилась
Душа печальная моя,
Приободрилась, оживилась.
Пока в Толедо ездил я,
Наверно, так все и случилось.
Счастливый муж жены такой,
Я славлю господа повсюду...
Но вот закончен труд дневной,
Я от жнецов таиться буду...
Земля, разверзнись подо мной!
Пусть счастлив я, но горе чует,
Касильда, все ж моя душа,
И сердце бедное тоскует...
Увы, та честь не хороша,
Что с песней по полям кочует!
ГОРНИЦА В ДОМЕ ПЕРИВАНЬЕСА
ЯВЛЕНИЕ XXII
Касильда, Инес.
Касильда
И ты могла, могла прийти
Ко мне с нелепицей такою?
Инес
Позволь, я все тебе открою...
Касильда
Не стану слушать я, прости!
Инес
Сестра, не поняла ты, видно...
Ты любишь Педро своего,
Обиды всюду для него
Ты ждешь - ну как тебе не стыдно!
Сперва подумай, посмотри,
Меня одной касалось дело,
Касильда
Тебя?
Инес
Меня.
Касильда
Так поглупела
И впрямь, Инес, я. Говори!
Инес
Знай: Леонардо, кабальеро
Из свиты командора, любит
Меня и в жены взять намерен.
Касильда
Сестрица, он тебя обманет.
Инес
Ах, нет, Касильда, знаю я,
Что я ему дороже жизни.
Как он влюблен в меня!
Касильда
Подумай:
Поют мужчины, как сирены,
Чтоб нас вернее погубить.
Инес
Он дал мне брачную расписку.
Касильда
Инес, что перья, то слова:
Их все с собой уносит ветер.
Немало знатных дам в Оканье
С приданым пышным, а ведь ты
И не знатна и не богата.
Инес
Сестрица, если ты с презреньем,
С каким ты слушаешь меня,
Сеньора примешь командора,
Мои рассеются надежды,
Во всем ты мне помехой станешь.
Касильда
Инес, вот видишь, как сама
Ты им обманута! Притворно
Не для того ли о любви
Своей со мной ты говорила,
Чтобы его я приняла?
Инес
А разве говорить учтиво
Бесчестит нас? Неужто я
Тебе советую, чтоб к двери
Его сама ты вышла встретить,
Иль поджидала у окна?
Касильда
Да, если б дело шло о жизни
Твоей, я и тогда б не стала
Смотреть в глаза ему. Не смей
Мне поминать о нем, иль вовсе
Не приходи в мой дом! Всегда
За взглядом следуют слова,
А из безумных слов потом
Дела бесчестные родятся.
ЯВЛЕНИЕ XXIII
Те же и Периваньес, со свертком в руках.
Периваньес
Супруга!
Касильда
Свет очей моих!
Периваньес
Здорова?
Касильда
Как могу здоровой
Быть без тебя я? Ну, а ты,
Скажи, здоров?
Перьваньес
Мне на тебя
Взглянуть довольно, и здоровье
С излишком мне опять вернется.
Сестрица!
Инес
Братец!
Периваньес
Что ж еще
Мне нужно, видя вас?
Касильда
Я нашей
Инес обязана сердечно.
Она меня здесь развлекала,
Пока в Толедо ездил ты.
Периваньес
На свадьбе ты ее сломаешь
Посеребренных туфель пару,
А я сломаю башмаки,
Ту пару новую, что мы
Всегда на свадьбу надеваем.
Касильда
Что ты привез мне из Толедо?
Периваньес
Мои желанья, а они
Так много весят, что не смог
Тебе я привезти нарядов,
Ни драгоценностей больших,
И все ж... Взгляни - вот пара туфель
Открытых, чтоб всегда привольно
В них было ножкам. Видишь, пряжки
На них из лент и перламутра.
Привез тебе я сверх того
Шесть ток нарядных, а для юбки
Две пышных ленты в полторы
Казенных меры и при них
Крючки из серебра литого.
Касильда
Пусть небо сохранит тебя
На сотни лет!
Периваньес
Со мной случилась
В пути беда. Прямое чудо,
Что я живым домой добрался.
Касильда
Исусе! Говори скорей!
Периваньес
С горы высокой я сорвался
На камни...
Касильда
Что ты говоришь?
Периваньес
И если б я не поручил
Себя великому святому,
Кому служил я в час, когда
Упал с буланой я кобылы,
Теперь я был бы мертв, конечно.
Касильда
Я вся от страха холодею.
Периваньес
Я дал тогда обет святому:
Отдать все лучшее, что здесь
Найдется в доме у меня.
Его украшу я часовню.
Итак, хочу я, чтобы завтра
Вы сняли эти занавески
(Они нам, право, не нужны)
И их повесили на стены
Его обители святой,
В знак благодарности сердечной.
Касильда
Да я и слова не скажу,
Будь из французского сукна
Они, из золота иль шелка,
Из дорогих камней и перлов.
Периваньес
Я полагаю, что пристойней
Нам в нашем доме не иметь
Убранства с чуждым нам оружьем.
Пускай не шепчутся в Оканье,
Что у простого земледельца
Вблизи бесхитростной постели
Висит убранство командора,
Полно гербов, полно эмблем.
Девизы, перья не у места
Среди плугов, лопат, мотык,
Цепов и грабель. Не кресты
Из шелка, а одни колосья,
Солома, горный дрок, ромашка
Да маки украшать должны
Нам стены белые домов.
Каких я мавров победил?
За что мне мантии и замки?
Одни святые я картины
Хочу увидеть на стенах:
Здесь Благовещенье, а там
Успенье; пусть святой Франциск
Свои показывает язвы;
Петра святого страстотерпца,
Святого Бляса, чтобы горлом
Мы не болели, и святых
Сан Себастьяна и Сан Роке.
Хочу я видеть пред собою
Изображения господних
Чудес и празднеств, но портретов
Не нужно мне. Я на стенах
Боюсь увидеть привиденья.
Одно я видел - и хотел бы...
Нет, не хотел бы ничего!
В комедии «Собака на сене» любовь прекрасной аристократки Дианы к секретарю Теодоро возникает из ревности. Причем название комедии оправдано поведением Дианы: она не позволяет Теодоро любить себя, но и запрещает любить служанку Марселу. Теодоро, честный, благородный юноша, оказывается заложником игры сословных предрассудков. В пьесе бушуют огненные страсти, плетутся интриги, строятся воздушные замки, вершатся судьбы и рушатся иллюзии. Счастливый конец достигается лишь благодаря проворному слуге Тристану, одному из типов пикарескных слуг в комедиях Лопе.
Трагедия о чести. Королю понравилась юная Эстрелья, названная народом «Звездой Севильи» за необычайную красоту. Он хочет овладеть красавицей, но на его пути встает брат девушки. Застав короля в своем доме, он бросается на него со шпагой и король решает избавиться от него руками Санчо Ортиса, жениха Эстрельи. Король выводит Санчо на откровенный разговор о преданности и берет с него слово выполнять все приказы господина беспрекословно и после вручает ему бумагу, в которой написано, кого он должен убить. Теперь Санчо Ортиса стоит перед выбором – выполнять приказ короля или нет.
Сюжетную основу пьесы составил исторический эпизод, имевший место в 1476 г., когда крестьяне деревни Фуэнте Овехуна (Овечий ключ) восстали против своего сеньора Фернанда Гомеса де Гусмана, командора военно-церковного ордена Калатравы. Память об этом выступлении хранили народные песни и романсы, записи хронистов.Излагая события 1476 г., происшедшие в селении Фуэнте Овехуна, в полном соответствии с исторической хроникой, Лопе де Вега по-иному оценивает и объясняет их, и «жестокий бунт» неблагодарных подданных превращается им в то, чем на самом деле было восстание крестьян: в справедливое возмездие, в правое народное возмущение против феодальной тирании.
Однажды юная донья Мария застает своего отца в расстроенных чувствах и плачущим. Выясняется, что молодой дон Диего приходил свататься и, придя в гнев от отказа, поднял на него руку. Отец Марии считает себя униженным и она решает отомстить обидчику. Мария является инкогнито в тюремную камеру, куда попал вспыльчивый дон Диего, и ранит того ножом. Теперь ей приходится пуститься в бега, скрываясь от правосудия под личиной служанки.
В этой книге впервые представлен во всем своем многообразии жанр новеллы периода его рождения и расцвета в испанской литературе. Кроме широко известных у нас произведений Сервантеса, Лопе де Веги и Тирсо де Молины, читатель может познакомиться с творчеством многих испанских писателей XVI–XVII вв.: X. Тимонеды, Г. Сеспедеса-и-Менесеса, X. Переса де Монтальвана, М. Сайяс-и-Сотомайор и других…
Поэтическая испанская драматургия «Золотого века», наряду с прозой Сервантеса и живописью Веласкеса, ознаменовала собой одну из вершин испанской национальной культуры позднего Возрождения, ценнейший вклад испанского народа в общую сокровищницу мировой культуры. Включенные в этот сборник четыре классические пьесы испанских драматургов XVII века: Лопе де Вега, Аларкона, Кальдерона и Морето – лишь незначительная часть великолепного наследства, оставленного человечеству испанским гением. История не знает другой эпохи и другого народа с таким бурным цветением драматического искусства.