Пересуд - [17]

Милиционер, видя их недоумевающие взгляды, сорвал автомат с плеча, подошел к туалету, попробовал открыть. Не получилось.

— Работает?

Козырев, наблюдавший за действиями милиционера, ответил:

— Конечно.

— Значит, кто-то там есть?

— Там были вообще-то еще пассажиры… — сказал Козырев с некоторым намеком.

Милиционер намек понял, коротко и сильно ударил ногой по двери, наставив автомат.

В крошечном туалете, впритирку друг к другу, вытянувшись, подняв головы, словно были по горло в воде и боялись утонуть, стояли четверо.

Не спуская с них глаз и ствола, милиционер потянулся к рации. Но тут что-то снизу метнулось, поднялось, навалилось, ухнуло.

Милиционер упал — вниз, где были ступеньки к задней двери. А нападавший прятался в закутке между спинками последних кресел и стеной туалета — там Козырев аккуратно размещал ведро, щетки и тряпки для мытья и чистки салона.

Нападавшим был тот, кого Артем посчитал бригадиром и почти не ошибся: он был главным, он в последний момент сообразил, что нужно сделать, скомандовал всем забраться в туалет, а сам спрятался в засаде. План, возможно, не самый умный, но сработал.

— Это что такое происходит? — растерянно спросил Козырев.

— Молчи, брат! — ответил главный. — Закрой дверь!

И направил на Козырева автомат.

Козырев потянулся к кнопке, посмотрев через стекло на милицейскую машину, где находился водитель. Ему хотелось дать какой-нибудь знак, обратить внимание на себя, но водитель сидел спокойно, расслабленно, не оборачиваясь. Видимо, это была для него не первая проверка.

Главный догадался, что Козырев мешкает неспроста, быстро подошел, выглянул из-за его плеча, увидел машину.

— Ты! — подозвал он к себе того, кто показался Артему веселым и бойким. Артем, кстати, спал, будто в обмороке, и ничего не слышал.

Бойкий подошел, главный что-то шепотом сказал ему. Бойкий начал упрямиться, главный ткнул его стволом в подбородок.

— Вы что делаете? — строго спросила Елена. — Если это вас ищут, вы других не впутывайте! Уходите из автобуса!

— Смелая девушка, — похвалил ее главный.

А бойкий пошел назад. Некоторое время возился там и появился в форме, которая оказалась ему маловата.

Они с главным выскочили из автобуса и побежали к милицейской машине.

Водитель, ничего не понимая, сбитый с толку милицейской одеждой на незнакомом человеке, вышел, растерянно смотрел пару секунд, потом нагнулся, чтобы схватить что-то в машине. Главный подскочил и ударил его автоматом, потом еще раз и еще.

Вдвоем они запихнули водителя на заднее сиденье. Открыв багажник, главный нашел длинную веревку, осмотрелся, увидел на обочине бутылку, схватил ее, разбил об асфальт, разрезал острым краем веревку и приказал бойкому связать водителя, а сам со своим обрезком побежал к автобусу.

А милиционер в автобусе оказался жив.

Он зашевелился, застонал.

— Вам помочь? — прошептал Ваня.

Милиционер открыл глаза. Обнаружил, что он в футболке и трусах. Поднял руку к поручню, чтобы подтянуться. Рука сорвалась. Ваня бросился к нему, но его схватил и отшвырнул лысый. А тут и главный вернулся. Стащил с милиционера футболку, обмотал ему рот, потом связал его и предупредил:

— Будешь дергаться — пристрелю.

И побежал вперед, к Козыреву.

Оттуда весело осмотрел всех и объявил:

— Граждане пассажиры! Для вас ничего не меняется! Мы продолжаем следовать по пути следования, да еще в сопровождении милиции! Единственное требование: шторочки все задернули — и не выглядывать. А то солнышко напекет!

— Ужас какой-то, — сказала Татьяна. — Неужели это всерьез?

— Похоже, да, — пробормотал Леонид.

Главный в это время заметил сбоку от водительского кресла стопку табличек. Схватил их, увидел надписи: «Служебный», «Вахта», «Выборы», «Tourist», «Конференция», «Дети».

— Ага! — сказал он. — Очень удачно!

Снял с лобового стекла табличку «Москва — Сарайск» и поставил — «Дети». Нашелся и знак-треугольник с изображением детей, который он поместил рядом.

Бойкий парень в милицейской машине увидел это и поднял большой палец.

— Вот теперь мы поедем спокойно! — сказал главный. — Вперед!

Козырев закрыл дверь.

Милицейская машина тронулась, автобус двинулся за ней.

В автобусе некоторое время все молчали, боясь даже переглядываться. Все вышло слишком быстро, неожиданно, страшно.

Наконец Нина, которая меньше боялась реальности, потому что путала ее с книгами (и наоборот), спросила:

— Извините, а вы кто?

Этот вежливый вопрос рассмешил лысого мужчину. За ним засмеялись и другие работяги — то есть, теперь понятно, что не работяги, — бурно, нервно. Неожиданно хихикнул и Димон. Засмеялась и Нина, а за нею Вика, Вике вторил Тихон, Ваня прыскал носом, сдерживаясь. Лишь Козырев крепился до последнего. И не удержался, хохотнул — как раз, когда все уже отсмеялись, то есть это прозвучало в тишине и было так неожиданно, так смешно, что произвело еще один взрыв хохота. Казалось, даже милиционер на ступенях трясется не от выбоин дороги, а от смеха.

19.20 Москва — Липовцы

Пока утихает смех, можно вкратце рассказать, кто же в действительности были эти работяги, появившиеся на Павелецком вокзале за пять минут до отхода автобуса.

Их всех привезли из различных мест заключения в Москву на пересуд или, как это называется официально, для предъявления новых обвинений по вскрывшимся фактам и дополнительным обстоятельствам, либо для пересмотра дел в связи с апелляциями осужденных и их адвокатов.