Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании - [145]

§ 3. О причинах нынешней популярности учения Николая Данилевского об особой русской цивилизации

Интересно, что никто из нынешних последователей учения об особой русской цивилизации не ссылается на ранних славянофилов, к примеру, на И. В. Киреевского, на К. С. Аксакова, на отцов «русской идеи». Наверное, потому, что у ранних, исходных, настоящих славянофилов нет враждебности к Западу, на которую сегодня в России так велик запрос и которую удовлетворяет Николай Данилевский со своим трудом «Россия и Запад».

Конечно, исходная философия славянофильства, убеждение, что русский православный мир в моральном отношении выше рационального западного, что мы черпаем «духовные силы вне разума», в вере, а они, романо-германские народы, погрязли во «всеобщем эгоизме», прописана впервые именно у ранних славянофилов.[332] Но все же у ранних славянофилов не было, как у поздних, например, у Николая Данилевского (а также у нынешних адептов учения об особой русской цивилизации), отторжения от того, что принято называть «западными ценностями», «европейской точкой зрения». Ранние славянофилы не искали особые «базовые ценности», не настаивали на презумпции виновности самой идеи предпринимательства, свободы независимой личности. Они, к примеру, А. С. Хомяков, просто считали, что у нас в древности были все те свободы и ценности, те ценности «человеколюбия», те права личности, которые есть сейчас у западных народов и которые, с его точки зрения, они утрачивают. Хомяков, в частности, в своей статье «Старое и новое» обращает внимание, что «пытка отменена в России тогда, когда она существовала почти во всех судах Европы, тогда, когда Франция и Германия говорили о ней без стыда»[333]

Кстати, Владимир Соловьев, который еще в 80-е годы XIX века, как я говорил выше, посвятил целую статью критике учения Николая Данилевского об особой русской, славянской цивилизации, обращал внимание: ранние славянофилы все же делали основной акцент на том, что может и должно объединять Россию с Западом, на христианской идее. А автор рецензируемой им книги делал акцент на уникальности и неповторимости славянской русской цивилизации. «…Коренные славянофилы, – пишет Владимир Соловьев, – (Хомяков, Киреевский, Аксаковы, Самарин), не отвергая всемирной истории и призывая к солидарности всего человечества, были ближе, чем Данилевский, к христианской идее».[334]

Уже тогда, в 80-е позапрошлого века Владимир Соловьев на многих примерах доказал, что все те прорывы в культуре и литературе, с которыми славянофилы связывали истинную русскость, – реформы Петра Великого, поэзию Пушкина – являются прежде всего следствием тесного взаимодействия России с Европой. «Только при самом тесном общении, внутреннем и внешнем общении с Европой русская жизнь производила действительно великие явления (реформы Петра Великого, поэзию Пушкина)».[335] И здесь же: «как русская изящная литература, при всей своей оригинальности, есть одна из европейских литератур, так и сама Россия при всех своих особенностях есть одна из европейских наций».[336] Сама национальная идея, как поэзия, обращает внимание Владимир Соловьев, позаимствована у немцев, в частности, у Фихте. Отсюда и вывод Владимира Соловьева, который, кстати, никто так и не смог опровергнуть. Николай Данилевский, не смог указать, к примеру, «никакого действительного задатка самобытного научного творчества (в России – А. Ц.) от Европы».[337]

Если учение ранних славянофилов с их идеализацией русского национального характера Владимир Соловьев называл «поэзией и красноречием», то учение Николая Данилевского, его стремление «приписать России значение целого культурно-исторического типа, отделенного – и в этой отдельности высшего по отношению к Европе», он оценивал несостоятельным в силу того, что оно просто не «соответствует исторической действительности».[338]

В то же время ранние славянофилы, в отличие от Николая Данилевского, не вырывали Россию из общего европейского контекста, не призывали к изоляционизму, а, напротив, подчеркивали свою личную привязанность к Европе и ее роль в становлении современной им России. И действительно, мало кто из ранних славянофилов вырывал Россию из общего христианского, европейского развития, отрицал влияние Европы на культурное развитие современной России. «Сколько бы мы ни были врагами западному просвещению, западных обычаев и т. п., – настаивал И. В. Киреевский, – но можно ли без сумасшествия думать, что когда-нибудь какою-нибудь силою истребится в России память всего того, что они получили от Европы в продолжении двухсот лет?».[339] И. В. Киреевский, восставший против европейской образованности, которая, с его точки зрения, «отличается перевесом рациональности, который, напротив, связывал будущее России с православными обычаями вековыми, с тем, что хранилось в «духовном сердце России», в «святых монастырях», тем не менее признается в том, что он «любит Запад,… связан с ним многими неразрывными сочувствиями».[340] В главном, в отношении к Западу ранние славянофилы несли в себе то, что позже произнесет Федор Достоевский в своей речи «Пушкин» 8 июня 1880 г. на заседании Общества любителей российской словесности. «Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому, что наш удел и есть всемирность».