Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании - [147]

Не все объясняет и простая инерция антизападных настроений, активно внедрявшихся в сознание советских людей в силу идеологических причин, в силу того, что Запад в советское время ассоциировался с враждебным нам капитализмом, с противоположной нам частнособственнической, капиталистической системой. Хотя, конечно, разочарование рыночными реформами, ностальгия о тех временах, когда в массе люди были равны, когда «у государства была общая идея, общая цель», когда никто не боялся потерять работу, ведет одновременно к реанимации советского, прежде всего идеологического антизападничества. Не трудно увидеть, что сегодня не без манипуляции, не без насилия над фактами, как бы соединяется в одно целое славянофильское противопоставление православия католицизму и протестантизму (противопоставление якобы нашей исключительной духовности их якобы исключительному рационализму и эгоизму) с коммунистическим учением о противоположности социализма капитализму. Эта ностальгия по коммунистическому равенству как бы создает морально-психологический фон, вызывающий внутреннее одобрение исходной формулы славянофильства, согласно которой у нас, у русских, «человек человеку брат», а у них «человек человеку волк».

И наши либералы, наверное, правы, когда говорят, что рост изоляционистских настроений в России возник не случайно в тот момент, когда объективно исчерпали себя все факторы экстенсивного развития, когда на повестку дня встал вопрос об изменении самой логики нашей истории, когда развитие страны напрямую стало зависеть от нашего человеческого развития, роста инициативы, внутренней дисциплины, способности к самосовершенствованию, самоконтролю и т. д. Рост изоляционизма, вся эта критика якобы западного рационализма, западной расчетливости идет, наверное, от того, что мы после семидесяти лет коммунистического эксперимента не обладаем той волей, тем запасом прочности, который необходим для такого цивилизационного рывка, который совершили китайцы.

Все дело в том, что именно сейчас, в начале XXI века со всей очевидностью стало понятно, что реставрация дореволюционной рыночной, капиталистической экономики нам дается чрезвычайно трудно, что переход на общецивилизационный путь развития, встраивание России в глобальную, уже окончательно сформировавшуюся капиталистическую экономику сопряжено для нас с громадными социальными потерями.

В этих условиях и понадобились идеи и мысли, которые бы позволили нам уйти от анализа объективных причин нашего посткоммунистического цивилизационного отставания, как в экономике, так и в социальной сфере. И здесь на выручку пришла прокоммунистическая интерпретация учения Николая Данилевского. Мол, проблема не в том, что мы отстали, а в том, что мы другие, у нас другие ценности, и наши успехи или неуспехи надо оценивать не по их «западным ценностям», а по нашим, своим, особым русским меркам. Мы стали бояться Запада потому, что потеряли веру в себя, в то, что мы сможем найти достойные ответы на вызовы, стоящими перед нами как перед посткоммунистической страной. Сегодня эти вызовы и стоящие перед нами задачи описываются посредством того, что славянофилы называли «западными измерениями жизни», в критериях экономической эффективности, через основополагающие понятия рыночной экономики. Нам надо решить задачу укрепления конкурентоспособности, роста производительности труда. Можно, по крайней мере, предположить, что десять лет назад вера в то, что мы легко пройдем через школу рыночной, как мы теперь говорим, западной экономики, была, а сейчас ее утратили. Отсюда и рост ностальгии по советским временам, когда во главу угла мы ставили другие, не рыночные измерения жизни, когда нас не очень беспокоил тот факт, что у нас производительность труда в четыре раза ниже, чем на загнивающем Западе, что у нас материалоемкость и энергоемкость в несколько раз выше, чем у них. В советское время мы очень легко уходили от этих неприятных для самолюбия фактов, ссылаясь на то, что у нас, в отличии от них, нет эксплуатации человека человеком. А сегодня, как мне кажется, мы спасаем свое самолюбие, уходим от неприятной правды о своей прогрессирующей отсталости путем ссылок на свою особую, незападную систему ценностей, на то, что мы дети другой цивилизации, со своими особыми нерыночными основаниями. Нельзя не видеть, что, заполнив в апреле 2014 года эфир целиком и без остатка сообщениями о событиях на северо-востоке Украины, и прежде всего в Донецкой области, мы как бы уводим зрителя от фактов, подтверждающих негативные последствия для экономики вводимых Западом санкций в отношении России. Мобилизационная идеология, концентрирующая все внимание на разоблачении происков врага (США здесь вернулись на свое традиционное место), начисто замораживает у людей способность видеть реальные угрозы для нынешней, все еще, к счастью, сохраняющейся стабильности.

Беды современной российской нации состоят в том, что у нас, в отличие от народов Западной Европы, на самом деле нет исторической памяти, а поэтому нам не дано понять, какие эмоции у западного человека вызывают наши крымские победы. Нам не дано понять, какие страхи вызывает у западного человека картинка на телеэкране, на которой российская бронетехника передвигается по крымским, для них – украинским – дорогам. Надо знать, что западный обыватель, все сорок лет, с конца 40-х до конца 80-х, боялся, что советские танки начнут свой марш от Берлина до побережья Атлантики. В 1970 году в Варшаве, на квартире у моего друга, польского профессора Артура Боднара, его гость, социолог из Голландии, на полном серьезе мне рассказывал о советской угрозе и о том, что ему иногда по ночам снятся советские танки, которые входят в его родную Гаагу. И если в начале 90-х, после августа 1991 года, новая Россия для Запада все же была страной, которая сама освободила себя от коммунизма, то теперь, после присоединения Крыма, мы снова начинаем восприниматься западным обывателем как страна, которая в любую минуту может вводить танки на чужие территории. И с этой психологией мы, к сожалению, не считаемся. Кстати, эту картинку с бронетехникой, которая двигается от Джанкоя в Симферополь, в начале марта 2014 года и CNN и BBC с поразительной настойчивостью показывали в своих новостных программах. И делалось это специально, чтобы на место СССР как «империи зла» в сознании западного человека встала путинская Россия, которая нарушает договоры и перекраивает границы Европы. И со всеми этими стереотипами западного сознания нам надо считаться. Мы никак не можем понять, что Запад воспринимает новую Россию прежде всего как наследницу СССР, наследницу страны, которая на протяжение десятилетий считалось основной угрозой демократической человеческой цивилизации.