Пересекая Африку - [34]

Оттуда мы двинулись к Большому Каньенье, пересекая равнину, усеянную баобабами. У одного пруда мы заметили на водопое хорошее стадо коров. Местность была почти целиком возделана, и во время этого марша мы прошли мимо многочисленных тембе. У входа в одно из них мы заметили много людей, перенесших оспу. Впервые после ухода с побережья мы видели пострадавших от этой беспощадной болезни, которая по временам проносится как всепожирающий огонь через большие части Африки.

Глава 7

Каньенье. — Истинный Мафусаил. — Грубые люди. — Пьяный чиновник. — Леность наших пагази. — Очки как прихоть. — Маленький посетитель. — Самбо подстрелен. — Толстый череп. — Восстановленная справедливость. — Штраф за пролитие крови. — Гиены. — Дух дождя. — Охота на голубей. — Колдовство. — Кара за неудачу. — Колдунов сжигают заживо. — Усехе. — Похороны вождя. — Восхищенные зрители — Вахумба. — Цена провианта. — Громадные бивни. — Разоренный британский подданный. — Расходы на мхонго

Наш лагерь в Каньенье был одним из примерно полудюжины лагерей, построенных разными проходящими караванами. Когда мы до него добрались, среди пагази началась невероятная суматоха из-за того, чтобы занять лучшие хижины. Это был тот показательный случай, когда «каждый за себя — и к черту тех, кто позади». Нам тем временем предоставили заботиться о себе самим, без всякой помощи, и мы имели изрядные хлопоты с расчисткой места для своих палаток, ибо пагази считают свою работу оконченной, едва только они добрались до стоянки и сбросили на землю свой груз.

Позднее, путешествуя вместе с арабами, я обнаружил, что мы обходились со своими людьми с чрезмерным (почтением — ив итоге они пытались сесть нам на шею и постоянно ворчали и роптали. Наши тюки были на десять фунтов легче, чем средний тюк, переносимый для арабских купцов. А так как купцы не используют аскари, их пагази наряду с переноской грузов ставят палатки и строят загородки и хижины, нужные для помещения женщин и для приготовления пищи. Так что они зачастую уже два или три часа находятся в лагере, прежде чем получают возможность позаботиться о себе. У нас же работа носильщиков кончалась, когда они достигали лагеря, потому что аскари ставили наши палатки, а задача установки внутри их кроватей и ящиков ложилась на наших слуг и оруженосцев.

Бомбей, которому мы доверили поддерживать порядок среди аскари, ревниво относился к Исе и позволял людям издеваться над кладовщиком как только им было угодно. А аскари часто бывали столь наглы и непослушны, что приказывать им боялся и сам Бомбей. Например, он получил распоряжение заставить их выполнить какое-то определенное дело — окажем, набрать дров для костра. Через какое-то время, будучи спрошен, почему дрова не принесены, он отвечает: «О, никто хотеть идти!» На вопрос, кто именно отказался, и приказ доставить ослушника ко мне для наказания, следует ответ: «Скажи все люди, все люди сказать не идти…» Конечно же, раз приказ не отдан кому-то одному, аскари считали, что дело каждого — это ничье дело; и обычно все кончалось тем, что я отдавал приказ сам.

Магомба, который был вождем Каньенье, когда в 1857 году здесь проходил Бертон, находился еще у власти. Ето подданные рассказывают, будто Магомбе больше 300 лет и у него-де прорезывается четвертое «поколение» зубов, а третье, по словам наших информаторов, стерлось приблизительно за семь лет до нашего прибытия. С того времени Магомба будто бы питается помбе, будучи не способен есть мясо — единственную пищу, которую лицо его ранга может удостоить своим прикосновением. У меня нет сомнения в том, что этот древний вождь был значительно старше ста лет, ибо внуки его были совсем седы или с проседью.

Другой пример исключительного долголетия у африканских народов отмечал д-р Ливингстон в ставке Ма Казембе[79]. Здесь в 1871 или 1872 году он обнаружил мужчину по имени Пембере, у которого были дети старше 30 лет, когда д-р Ласерда-и-Алмеда[80] посетил эти места в 1798 году. И Пембере этот, по словам арабов, был в 1874 году еще жив, и тогда ему должно было быть по меньшей мере 130 лет.

Сношения между нами и туземцами никак не ограничивались, и в течение всего дня лагерь бывал наводнен гостями — глазеющими, орущими и жестикулирующими. Это была куча трусливых, но веселых воришек, смеявшихся и шутивших между собой при виде чего-то, по их мнению, нового и странного. Их речь неприятна на слух из-за своего дребезжащего оттенка.

Канцлер казначейства Магомбы, или его начальник таможен, или каков бы там ни был титул чиновника, назначенного уладить вопрос о — выплате нами мхонго, был очень занят, деловито ремонтируя свое тембе, и нам было сказано обождать, пока он завершит свои архитектурные труды. Когда же они закончились, он отпраздновал сие событие, напившись помбе, и три дня пребывал в пьяном состоянии.

Когда этот чин достаточно пришел в себя, чтобы возобновить исполнение своих обязанностей, то предъявил фантастическое требование об уплате 100 доти. По счастью, — внимание его привлекли не имеющие никакой ценности синие очки, которые до того заняли его воображение, что он настоял на том, чтобы очки ему отдали. Мы, конечно же, заявили, что очки бесценны; и притворное наше желание сохранить их за собой так распалило сановника, что он согласился установите мхонго в размере 20 доти, ежели в сделку будут включены и очки. Такое условие мы охотно приняли.