Пересекая Африку - [32]

Оружие вагого составляют обоюдоострые ножи, копья, луки со стрелами и палицы. Лишь немногие из них носят щиты из шкур, похожие по форме на щиты из Мпвапвы, но с выщипанной шерстью и с узорами красного, желтого, черного и белого цветов.

Много носят маленьких медных и латунных браслетов, изготовленных на Занзибаре, (равно как и китинди — разомкнутые кольца из железной и латунной проволоки, которые надевают также вокруг плеча и выше и ниже колена. На верхней же части левого предплечья носится особое, вырезанное из рога украшение в форме двойного стропила с остриями, выступающими из верхних концов, покрытых проволокой, и завершающимися маленькими шариками из бронзы.

Но изобретательность свою ватото упражняют главным образом в украшении собственных голов. Им при этом как будто нарочно нравится все самое абсурдное или безобразное. Некоторые заплетают свою шевелюру в бесчисленные маленькие косицы, искусственно удлиняемые вплетением волокон баобаба, и либо заставляют их дико торчать во все стороны, либо же позволяют ниспадать более естественно, подстригая на уровне бровей, но оставляя лежать сплошной массой на шее. На концах этих косиц часто бывают маленькие бронзовые шарики и разные цветные бусины.

Другие украшают голову ярко начищенными медными монетами или же выбривают большую часть черепа, протягивая через нее от небритых частей различное число прямых косиц, зачастую перевязываемых медной или бронзовой проволокой. А брови их соединены полоской из белой коровьей шкуры.

От торговцев вагого получают белую ткань, которую красят глиной в грязно-желтый цвет. Туловище они обмазывают красной землей; иногда краска наложена полосами и точками, а в других случаях — равномерно по всему телу. Если к этому добавить, что вагого обычно натираются прогорклым топленым или касторовым маслом и никогда не моются, можно себе составить некоторое отдаленное представление об их неприятном облике и запахе.

Покончив с уплатой мхонго в Мвуми, мы вышли 25 июня, придя после полудня к небольшому красивому зива, или пруду, окруженному прекрасными деревьями; от уреза воды тянулся похожий на торф дерн. Пруд образовал настоящий оазис посреди бесплодной местности, по которой мы шли. Он имел около 400 ярдов в длину и 200 в ширину и был убежищем, избранным многочисленной водоплавающей птицей.

Диллон и Мёрфи взяли лодку и сумели подбить несколько птиц, чем-то напоминающих чирков. Но я не способен был передвигаться из-за того, что ботинок мой натер шрам на том месте, где во время пребывания в Рехеннеко был нарыв, и я снова полностью охромел.

Мы продвигались вперед почти без происшествий, не считая того, что однажды караван остановился, потому что некоторые носильщики с тканью попытались стать впереди более «аристократичных» носильщиков с тюками проволоки. А в другой раз несколько вагого отказались было разрешить нам пройти мимо их тембе без уплаты мхонго. Но поскольку мы уже уплатили в Мвуми, к каковому округу принадлежали эти люди, тут было откровенное вымогательство. Я сказал вагого, что они могут взять плату свинцом из наших винтовок (хотя наши трусливые люди хотели меня уговорить согласиться быть обманутыми). И, видя трех белых с винтовками, которые явно не намерены были уступать какому бы то ни было вымогательству, вагого сочли более разумным «подобрать когти» и пропустить караван без дальнейшего сопротивления.

Местность была возделана лишь частично, а иные ее участки были настолько бесплодны, что ничего не родили, кроме чахлых акаций и колючки, которую я прозвал «угловатым» деревом: любой изгиб шел под острым углом, ни в одной ветви его не было кривой линии.

Под акациями натыкаешься на многочисленные своего рода естественные заграждения — «ежи», образованные наростами на деревьях; из наростов торчат четыре острых прямых рога, каждый в три дюйма длиной. В сухое время эти наросты опадают на землю и представляют серьезное препятствие для босого человека.

На одном из участков нашего пути было много узких расселин, по-видимому вызванных недавним землетрясением; но мне не удалось заставить кого бы то ни было понять мои расспросы по поводу этих расселин.

Достигнув тембе вождя этого округа, который называется Мапалатта, мы снова вынуждены были уплатить мхонго. Но из-за того что староста был пьян, это дело не удалось уладить в день нашего прибытия. Вождь был очень любезен и дал нам разрешение взять столько стеблей матамы, сколько нам потребуется для строительства хижин и на корм животным на то время, что мы задержимся в ожидании, (пака староста не протрезвеет.

Множество посетителей явилось рассматривать наше чудесное имущество — часы, ружья, пистолеты, компасы и т. п., — и старик, бывший дядей вождя и его приемным отцом, после того как долго смотрел на это в немом восхищении, сказал: «Ах эти белые люди! Они делают все эти чудесные вещи и знают, как ими пользоваться! Конечно, люди, знающие так много, никогда не должны бы умирать. Они должны быть достаточно умны для того, чтобы сделать снадобье, которое бы их сохраняло всегда молодыми и сильными, так что им никогда не нужно было бы умирать…» Я полагаю, что старый джентльмен думал, будто нам по нескольку тысяч лет и мы сами придумали ружья, часы и все прочее. Старик был очень общителен и рассказал нам, что шесть кожаных колечек на его левом запястье были из слоновой кожи и обозначали число слонов, которых он убил. Это побудило меня поинтересоваться, не в память ли о львах, которых он убил, на правом его запястье были желтые кольца. Но старик ответил: «О нет! Козья шкура носится как талисман».