Пересекая Африку - [35]

С его стороны это был просто каприз: ведь если бы мы предложили просто забрать эти очки, нас бы с презрением — высмеяли. Я не советовал бы какому-либо будущему путешественнику набирать запас этих предметов в расчете на торговлю ими, ибо такое вложение капитала, скорее всего, оказалось бы таким же бесприбыльным, как и Мозесов гросс зеленых очков[81].

Но это обычно так и бывает с нецивилизованными людьми, когда их взор привлекает нечто новое: им нужно это повое иметь, чего бы оно ни стоило. Но спустя несколько дней они уже готовы такой предмет выбросить или просто отдать — совсем как дети, уставшие от повой игрушки.

За время нашего пребывания здесь пришло несколько караванов из Уньяньембе. От хозяина одного из них я услышал, будто Ливингстон, отправившись было с людьми, посланными Стэнли, возвратился обратно, обнаружив, что не располагает достаточным числом носильщиков для всех своих грузов, но снова покинул Уньяньембе примерно через пять месяцев после того. Оснований для этого рассказа я не мог обнаружить; я предполагаю, что мой информатор только прошел через Уньяньембе на пути к побережью из Карагве[82] и не получал очень надежных новостей.

На следующий день после нашего прибытия нас посетил правнук Магомбы. Он был предполагаемым преемником вождя, одет лучше и чище, чем простые люди, а на левой руке отрастил огромной длины ногти в знак своего высокого ранга: тем доказывалось, что он никогда не должен выполнять какую бы то ни было физическую работу. Эти ногти также служили ему орудием, которым он разрывал мясо; оно составляло обычную его пищу, хотя «более бедный народ может лишь от случая к случаю позволить себе маленький кусочек мяса в качестве приправы к своей угали, или каше.

Вследствие такого чудовищного размера ногтей правнук вождя не в состоянии был пользоваться левой рукой ни для каких обычных дел, и она стала гораздо меньше правой.

Как только он удалился, ко мне явился — маленький — около семи лет — посетитель: мальчик-араб, которого мать везла на побережье, дабы дать ему образование. Отец мальчика был убит в одном из боев с Мирамбо. Мальчишка был истинно маленьким джентльменом и держал себя восхитительно. Ему доставили большое удовольствие картинки в нескольких старых газетах и книга по естественной истории, которую я ему показал. Позднее я слышал, что он был очень огорчен мыслью, что такие хорошие люди, как англичане, должны погибнуть за то, что рисуют людей[83].

Когда мальчик уходил из моей палатки, я услышал выстрел в лагере и, выбежав, обнаружил, что мой слуга Мухаммед Малим, который чистил и перезаряжал в своей хижине один из моих деррингеровских пистолетов, случайно выстрелил в голову некоему Самбо. Оказалось, что, возвращаясь с пистолетами в мою палатку, слуга был перехвачен Самбо, довольно странным субъектом, вечно выкидывавшим разные штуки. Последовала стычка, в которой один из пистолетов выстрелил, и пуля попала Самбо в щеку рядом с глазом. Череп его оказался столь толст, что пуля не причинила вреда, а только прошла между кожей и костью: ее можно было прощупать в виде шишки на затылке. Скоро пулю вынули, а маленькая повязка с диахилоновым пластырем самым удовлетворительным образом «починила» его башку.

Я взял слугу под арест, отложив расследование дела, но несколько наглых грубиянов явились ко мне, требуя, чтобы слуга был закован в кандалы, иначе они его пристрелят. Эта великая наглость очень меня рассердила, так что я удовлетворил их желание видеть кого-нибудь в кандалах, заковав их самих.

Это дело задержало нас еще на день, ибо мне пришлось тщательно расследовать всю историю. Я полагаю и надеюсь, что никогда еще раньше столько лжи и лжесвидетельства не было выслушано за такое короткое время. Вождь (или, скорее, его советчики) тоже потребовал четыре доти в виде штрафа за кровь, пролитую на его земле. И хоть мне и очень хотелось отказать вождю, я все же скрепя сердце уплатил, опасаясь осложнений и задержки.

Ночью к лагерю с воем подкрадывались гиены; и мы, желая подстрелить какую-нибудь из них, использовали в качестве приманки тушу издохшего осла. Приманка привлекла внимание крупного пятнистого зверя, способного своими челюстями перегрызть заднюю ногу лошади; Диллон застрелил его.

Вопли гиен до того будоражили наших собак, что приходилось их привязывать на ночь, иначе бы они выскочили из лагеря на верную гибель.

Здесь я сделал несколько наблюдений луны и обнаружил, что они хорошо согласовываются с моими выкладками по счислению. И хотя значения долгот несколько расходились с вычисленными Спиком, его значения широт точно совпали с моими.

Помиловав ослушников, которых я велел заковать в кандалы, и получив от них обещания лучшего поведения на будущее, 9 июля мы вышли из лагеря и после двух часов пути по ровной местности подошли к крутому скалистому подъему, по которому нам пришлось с трудом карабкаться целый час. Наверху оказалось плато со множеством прудов, поросшее лесом с открытыми травянистыми участками. Некоторые пруды частично высохли. Во всех направлениях шли свежие следы слонов и другой крупной дичи.