Пересекая Африку - [26]

«Как? Когда? Где?» — быстро спрашивали мы и услышали тогда печальный рассказ о том, как Моффат пал жертвой климата в лагере, удаленном часа на два ходьбы от Симбо. Останки его покоятся под высокой пальмой в начале равнины Маката. Его имя добавилось к славному списку тех, кто пожертвовал жизнью ради дела африканских исследований. Маккензи[62], Тинне[63], Мунго Парк[64], Ван дер Деккен[65], Торнтон[66] — вот лишь немногие имена из этого благородного перечня, в коем также (хотя мы этого в то время и не знали) самое почетное место занимает имя дяди Моффата — Ливингстона.

Бедный юноша! Он явился в Багамойо исполненный надежд и планов на будущее и рассказывал мне, что счастливейшим днем его жизни был тот, когда он получил разрешение присоединиться к экспедиции.

В полном составе отряд Мёрфи подошел лишь на следующий день, когда под началом Исы прибыли остальные. Людей разместили в лагере, и я сразу же пересчитал и раздал вьюки, составив описок содержимого каждого из них, так чтобы можно было сразу найти все, что потребуется.

Большим затруднением было обеспечить носильщиками Мёрфи, который все еще был болен лихорадкой — в значительной мере из-за того, что пренебрегал употреблением хинина. Так как был он немалого веса, требовались три смены по четыре человека; он оказался, таким образом, серьезной обузой для наших транспортных средств. А шесть ослов, которых мы смогли сюда довести, были настолько измучены, что для работы не годились. Чтобы уладить дело, потребовалась вся изобретательность (моя и Исы.

В это время экспедиция включала Диллона, Мёрфи, меня и Ису, нашего кладовщика, и состояла из 35 аскари, в том числе Бомбея, который, как считалось, ими командовал, 192 носильщиков, шести слуг, поваров, оруженосцев и трех боев. У нас также было 22 осла и три собаки. У некоторых из людей были с собой женщины и рабы, так что в количественном отношении мы представляли внушительную силу.

Общие наши потери в людях составили одного аскари и одного пагази умершими и 38 пагази сбежавшими. В Шамба Гонера издох один осел, а еще одного осла, который охромел оттого, что его лягнул один из его сотоварищей, Мёрфи оставил в Багамойо.

Что касается оружия, то у нас с Диллоном было у каждого помимо револьверов по двуствольной винтовке 12-го калибра и дробовику того же калибра — все производства Лэнга; ружья эти оказались очень хороши. У Мёрфи были двуствольный дробовик 10-го калибра и лэнговский двенадцатый номер, который бедняга Моффат купил на Занзибаре.

Люди наши вооружены были винтовками Снайдера: 6 флотского и 32 артиллерийского образца. Иса, Бомбей и Билаль имели револьверы. У многих из наших пагази были также курковые ружья, тауэровские или французские торговые мушкеты, а каждый, не вооруженный иным образом, имел копье или лук со стрелами.

Всех животных в Багамойо старательно наделили кличками, но только у двух клички удержались — у верховых ослов Диллона и моего: Философ и Дженни Линд.

Большую радость доставляли нам три собаки. Это были: Лио — крупный грубый пес неопределенной породы, купленный на Занзибаре, мой особый друг, из-за своих размеров и вида бывший для всех туземцев предметом большого удивления; Мэйбл, или Мэй, — собака Диллона, бультерьер, подаренный ему г-ном Шульце, германским консулом в Занзибаре; и Рикси — очень хорошенький пестрый фокстерьер, привезенный Мёрфи из Адена.

29 мая все было готово, и мы надеялись, что на следующее утро выступим успешно. Мёрфи лишь частично оправился от лихорадки, и я все еще хромал; но Диллон был в прекрасном состоянии, и все мы были полны надежды на будущее.

Глава 5

Тщеславие наших носильщиков. — Скалистое ущелье. — Лагерь на откосе. — Бессовестный попрошайка. — Мирамбо. — Огромные деревья. — Избиение жены. — Средство против избиений. — Ошибка и ее последствия. — Искатели удачи. — К нам присоединяются несколько караванов. — Охотник на слонов. — Удручающее зрелище. — Терекеса. — Сухая местность. — Смерть от истощения. — Снова вода! — Своеобразные взгляды «правоверного». — Хижины-тембе. — Вадириго. — Воинственное племя. — Их оружие. — Сбор урожая. — Горькая вода. — Маренга Мкали. — Остроглазый вагого

Утром 30 мая на поверке отсутствовали несколько человек, а пятеро вообще сбежали. Среди последних оказался и гот носильщик, которого я отказался выдать арабу, требовавшему его в уплату за долги. Было безмерно огорчительно обнаружить, что люди, которых кормили в течение месяца пребывания в праздности, удрали как раз в тот момент, когда нужны были для работы, да еще — получив свои рационы на дорогу.

А еще одной заботой было то, что, невзирая на мои старания назначить каждому человеку его особый груз, они устроили свару и дрались из-за более «благоприятных» тюков. Здесь проявлялось не столько какое-то желание увильнуть от тяжелого груза, сколько стремление нести такой, который бы давал несущему его более почетное положение в караване. Порядок был таков: сначала, впереди — всего, несут палатки, затем — проволоку, ткань и бусы. Те, кто несет разное прочее добро — такое, как коробки и кухонные принадлежности, — образовывали арьергард. Приложив немало настойчивости, мы уладили все наши затруднения и выступили в 10 часов.