Пересекая Африку - [153]

Мимо нас продолжали идти караваны, направлявшиеся от побережья, и почти все, какие мы видели в течение дня, торговали только между страной баилунда и побережьем. Из Баилунды они доставляют кукурузную муку и кассаву, которыми кормят рабов в Бенгеле, а в обмен получают соль, агуардиенте и иногда сукно. Тюки у них легкие, и идут они быстро, бывая в отсутствии из дома в Баилунде не более чем примерно три недели. Во время этих переходов люди почти полностью живут на выпивке: они никогда не едят больше горсти-двух каши в день. Тем не менее работают они, видимо, хорошо и вполне процветают. С этими караванами женщины не ходят, ибо благодаря краткости срока пребывания каравана в пути хозяйственные дела удается устраивать и без них.

В этот день мы совершили трудный одиннадцатичасовой переход и были весьма рады расположиться лагерем. Высота лагеря была 3870 футов над уровнем моря, почти на 2000 футов ниже места предыдущей нашей стоянки и более чем на 2000 ниже самой высокой точки, какую мы прошли во время марша в этот день. После доброго массажа Джумы — «Пятница», звал я его, так как «джума» на суахили значит «пятница», — я улегся, чтобы насладиться честно заработанным сном.

В 5 часов на следующее утро мы снова были в пути. Переправившись через Баломбу, проходили мимо каких-то (возделанных полей и деревень, взгромоздившихся на небольших скалистых холмах. Хижины столь точно соответствовали цвету красных песчаниковых скал, что я бы их не заметил, если бы не завитки дыма, поднимавшиеся в утреннем воздухе. Мы шли дальше, вверх и вниз, пока не достигли ровного пространства между двумя горами.

Здесь было много полей, так как низина очень плодородна, и сахарный тростник, кукуруза и табак росли в изобилии. Мы попытались уговорить несколько человек, работавших на полях, снабдить нас продовольствием, но они отказались вступать с нами в какие бы то ни было коммерческие сделки.

Уйдя от этих необщительных туземцев с пустыми руками, мы вскоре затем встретили крупный караван с двумя подобиями флагов; его арьергард образовывали несколько человек в шляпах и сюртуках. У них был большой запас агуардиенте, и кое-кто явно занимался этим утром облегчением своих запасов, сделавшись весьма нахальным и склочным. Поначалу они попытались нас оттеснить с дороги, а после этого вообще держали себя по отношению к нам очень скверно. Один малый намеренно налетел на меня, тогда я столь же намеренно, хотя внешне и случайно, подставил ножку и заставил его растянуться со своей ношей, чтобы дать понять: ему нечего надеяться, что все будет так, как ему хочется.

Мы продолжали движение примерно до 2 часов, когда Мануэл заявил, что, раз мы находимся рядом с деревней, вождя которой он знает, нам нужно остановиться, чтобы достать муки — наш запас почти исчерпался. Так как точное местоположение этой деревни было неизвестно, я подумывал о рассылке во всех направлениях поисковых групп, чтобы ее разыскать, когда примерно в сотне ярдов раздался плач ребенка, и при движении на звук деревня была обнаружена. Хотя она находилась прямо рядом с нами, ее полностью скрывали деревья и скалы.

Нам удалось добыть немножко муки, а вождь принес мне в виде презента немного маиса и калебасу с помбе — самым кислым, какое только возможно. Вождь выразил сожаление, что не слышал о моем ожидавшемся визите, так как тогда он бы преподнес мне что-нибудь подобающее, но сейчас у него нет ничего приготовленного.

Двигаясь снова вперед и пройдя несколько огромных глыб гранита, мы достигли более ровной местности, довольно лесистой и хорошо обводненной. Мы догнали два каравана, шедших в сторону побережья, и даже сумели их обойти после довольно долгого движения бегом, ибо им вовсе не нравилось быть побитыми белым человеком в своей профессиональной сфере.

Как раз перед закатом мы оказались посреди стаи саранчи, которая садилась, и мои люди хотели ее собирать. Но стоянка все еще была на некотором расстоянии впереди, и я знал, что мы слишком устали и утомлены, для того чтобы тронуться еще раз этим вечером, если только остановимся. Лагерь, который мы решили занять, был расположен на обширной открытой равнине с отдельными гранитными глыбами — их называют Кутве я омбва — «собачья голова», но, когда мы пришли, он оказался уже занят каким-то караваном. Таким образом, мы вынуждены были искать в темноте другой лагерь.

Через какое-то время мы наткнулись на жалкое местечко, которым уже склонны были удовлетвориться, будучи совсем вымотанными. Но случилось так, что один из людей, занятый сбором дров для нашего костра, обнаружил место лучшее и более просторное, куда мы тут же перебрались.

Я смертельно устал за этот день, потому что, включая все остановки, мы 13 часов шли по неровной и трудной местности. Но я знал, что первые же признаки усталости, обнаруженные мной, стали бы сигналом для того, чтобы «сломался» весь отряд; поэтому я держался, чтобы сохранить внешнее благополучие. Мне удалось провести свои наблюдения звезд и вскипятить термометр[249], чтобы установить нашу высоту над уровнем моря.

Когда забрезжил день, я увидел по другую сторону равнины гряду выглядевших бесплодными гор, которых мы достигли после двухчасового перехода через пересеченную равнину. Справа от входа в ущелье поднимался отвесный обрыв с большими скальными массами, взгромоздившимися на его вершину и уравновешенными, подобно качающимся камням Корнуолла