Пересекая Африку - [134]

На этом переходе мы еще раз имели удовольствие увидеть несколько коров — первые немногие экземпляры рогатого скота, какие мы встретили с момента выхода из Уджиджи. Но и мои люди, и сам я часто тяжко страдали от голода: жители соглашались продавать провиант лишь за рабов, ткань и порох, а я не мог им дать ничего из этих вещей.

В первых районах Ловале местность представляла чередование больших открытых равнин, участков джунглей и множества аккуратно построенных селений. Хижины квадратные, круглые и овальные, с высокими крышами, в некоторых случаях имеющими два и три острия.

Наш способ движения был лишен какого-либо разнообразия. Иной раз нас задерживали — розыски сбежавших рабов; в других случаях — вожди, которые желали, чтобы Алвиш сделал дневку, что тот послушнейшим образом и исполнял, хотя обычно это стоило ему нескольких рабов, а потребности одного — вождя он даже удовлетворил за счет изъятий из своего собственного гарема.

Бесчисленные старые лагеря вдоль дороги доставляли свидетельства обширной торговли, главным образом рабами, которая ныне существует между Бие и центром континента.

Во всех селениях множество фетишей. Обычно это глиняные фигурки, раскрашенные красным и белым и долженствующие изображать леопардов и прочих диких зверей, или же грубые деревянные фигуры мужчин и женщин.

Некоторые равнины, которые мы пересекали, в дождливый сезон заливает на глубину в два-три фута; в это время вода простирается по всему водоразделу между Замбези и Касабе. В самом деле, системы Конго и Замбези переплетены таким образом, что посредством некоторого направления существующего состояния рек, прорыв на равнине канал длиной около 20 миль, их можно бы было соединить и начать внутреннюю навигацию с Западного побережья к Восточному. Конечно, было бы необходимо устроить для прохода некоторых более важных порогов легкие волоки или же в дальнейшем — шлюзы.

Когда эти равнины затоплены, на них разводится множество рыбы, главным образом какая-то разновидность гольца и мелочь, напоминающая гольяна.

Используя неровности почвы, туземцы запруживают большие пространства, которые, когда сходит паводок, становятся мелкими прудами. Тогда в запрудах проделывают отверстия и спускают воду через помещенные в проемах плетенки, а поверхность земли, образовавшая дно пруда, оказывается покрыта рыбой. Рыбу эту сушат и вывозят в соседние страны или продают проходящим караванам.

28 августа мы пришли в деревню Катенде — главного вождя большой части Ловале, которая состоит сейчас из двух или трех областей, хотя ранее находилась под властью одного правителя.

Говорили, что здесь, а особенно на Замбези, в 14 милях южнее нашего лагеря, полно сушеной рыбы. Поэтому мы решили остановиться, а людей отправили раздобыть достаточное количество рыбы, чтобы оплатить свою дорогу через Кибокве. С этим поручением я послал отряд со всеми моими долго сберегавшимися вионгва, за исключением двух. А эти оставались теперь единственным товаром, от которого мне предстояло зависеть, после того как будет истрачена рыба.

Вместе с Алвингам я нанес визит Катенде; мы нашли его торжественно сидящим под большим деревом в окружении советников. С обеих сторон находились хижины фетишей — одна содержала две неописуемые фигуры животных, а другая — карикатуры на божества человеческого облика; с ветви дерева свисал в качестве амулета козий рог на веревке из лиан и покачивался в нескольких футах от носа черного государя. Для такого случая Катенде был одет в цветную рубаху, фетровую шляпу и в длинную юбку, сделанную из цветных носовых платков. Все время он курил, не (переставая, ибо он — страстный почитатель табака-утешителя. Поскольку случилось так, что его запас табака оказался почти исчерпан, я завоевал его уважение, поднесши немного в подарок; в виде ответного дара я получил курицу и несколько яиц.

Я расспросил его о Ливингстоне, о котором вождь помнил, что тот прошел через его деревню. Но сведений о великом путешественнике получить почти не удалось, за исключением того, что он ехал верхом на быке, — видимо, это обстоятельство неизгладимо запечатлелось в памяти Катенде. Со времен Ливингстона он дважды менял местоположение своей деревни.

После полудня в лагерь явилось много туземцев, и от одного из них я узнал следующую историю или легенду об озере Дилоло; она заслуживает того, чтобы быть здесь рассказанной, как я ее услышал.

Некогда там, где сейчас находится озеро Дилоло, стояло крупное и процветающее селение. Все жители были зажиточны, имели большие стада коз, много кур и свиней, поля зерна и кассавы, намного превосходящие что-либо, чем ныне располагают смертные. Они весело проводили время за едой и питьем и никогда не думали о завтрашнем дне.

Однажды в это счастливое селение пришел старый и дряхлый человек и попросил жителей сжалиться над ним, так как он-де устал и голоден, а ему предстоит долгое путешествие. Никто не внял его просьбам; вместо того его преследовали насмешками и глумлениями, а детей поощряли бросать глину и грязь в несчастного нищего и гнать его из деревни. Голодный, со стертыми ногами, старик шел своей дорогой, когда один человек, более милосердный, чем его соседи, подошел к нему и опросил, в чем он нуждается. Старик ответил, что все, что ему нужно, — это глоток воды, немного пищи и место, где бы приклонить усталую голову. Тот взял его к себе в хижину, дал напиться воды, зарезал козу и вскоре поставил перед ним обильную трапезу из мяса и каши, а когда старик насытился, дал ему свою собственную хижину, чтобы поспать.