Переплетение времен - [23]

– Я теперь не конунг варягов, а Великий Князь Киевский. Поэтому и заботы у меня иные. Понял ли?

– Понял, княже.

Теперь все встало на свои места, стало понятным. Олег заметил это и, мрачно кивнув нам, пошел тяжелой походкой пехотинца к своему костру, более не обращая на нас внимания и думая, наверное, о чем-то о своем, о княжьем. Но вдруг, как будто вспомнив что-то, он остановился, посмотрел на меня и я заметил в его светло-зеленых глазах веселые искорки

– И вот еще что, Лев. Ночи в Поле холодные, так что не забывай в свой плащ потеплей укутываться. Заодно и хазарские буковки скроешь, хорват. Ну, время позднее. Лайла тов7!

Вот уж, воистину, Вещий! Да, не зря его так прозвали. Что же касается меня, то я, как и полагается хазарину, неразумный, а если попросту, то дурак.

Эту ночь мы провели около княжеского костра, а наутро прощались с Олегом и его дружиной. Когда варяги начали садиться в седла, я, с легким злорадством, заметил что князю подвели другого жеребца, тоже гнедого, но более светлой масти. Все-таки, каким бы Вещим он не был, но пренебречь предсказанием волхва, то есть меня, не решился. В общем, послужил я вчера реакционным силам, став распространителем темных суеверий, но стыдно мне почему-то не было. Солнце еще не поднялось над соснами, когда олегова дружина направилась вверх вдоль берега Трубежа и вскоре исчезла в утренней синеве Леса. Наш путь лежал в другую сторону.

Лес и Поле

Урхо повел меня на юго-восток, много южнее того пути, которым я буду идти с командой Ильи Муромца в поисках банды Соловья. Дни шли за днями, складываясь в недели, а Лес все не кончался. Девственные дубравы, как ни странно, не изобиловали дичью, но Урхо каким-то образом всегда находил цель для своих трех стрел и мы не голодали. Пару раз нам навстречу выходил медведь, но мохнатый великан проходил мимо, не обращая на нас никакого внимания. Медведь никогда не нападет первым, объяснил Урхо, если только не испугается. Нам же его трогать нельзя, потому что души лесных людей после смерти вселяются в медведей. Однажды мы встретили более крупную добычу. В перелеске затрещали ветви и Урхо поднял руку ладонью вверх, призывая к молчанию. А еще через мгновение нам навстречу медленно вышел зубр, лениво пожевывая травку подлеска. Это был огромный самец – одинец. Гигант прошел совсем близко от нас, не повернув головы и интересуясь только сочной по летнему времени травой.

– Почему ты не стрелял? – спросил я Урхо – Неужели души лесных людей переходят и в этих больших коров?

– Не смейся – ответил он – Кто знает, может так и есть? Но не стрелял я не из-за этого. Просто нас всего двое и нам не надо столько мяса. От Леса следует брать лишь столько, сколько тебе нужно, не более.

Он внимательно посмотрел на меня и добавил с усмешкой:

– К тому же одной стрелой тура не возьмешь, а у меня их не так много.

Здесь были земли не то северян, не то уже вятичей. Нам не попалось городов, а села, окруженные частоколом, попадались редко. В них нас встречали настороженно, но в Урхо немедленно признавали лесного человека и охотно меняли добытую нами дичь на хлеб и молоко. Помогал и мой полянский, который местные жители, хоть и с трудом, но понимали. Я довольно быстро износил одну из двух пар лаптей, подаренных Ведой и Урхо соорудил мне мохнатые постолы из заячьей шкуры. Вторую пару лаптей я оставил про запас.

– Если бы мы шли прямо на полдень, то были бы уже в Поле – рассказывал Урхо – Там сейчас кочуют печенеги. Но мы идем почти на восход и Лес долго не сдается Полю. Угрины идут с восхода…

Лесной варяг Агрид-Урхо оказался интересным собеседником. Он исходил ногами изрядную территорию где-то между Днепром и Доном и знал здесь чуть ли не каждую тропку. А еще он обладал тем складом ума, который в мое время назовут аналитическим и умел видеть много дальше своего носа. Что в его время, что в мое, это свойственно немногим. Как-то я спросил его:

– Как Хельги определил, что я… ну не хорват?

– Это было несложно – усмехнулся он – Помнишь, он посоветовал нам принести жертву богам?

Я помнил, но как человек XXI-го века, принял это за форму речи. А зря. Оказывается, Урхо не замедлил ублажить своего Йомаля, повесив ленточку на березу, а заодно и принес жертву Одину и Перуну мясом и пивом вместе с дружинниками.

– Креста ты не носишь, намаз не творишь, жертв богам не приносишь – пояснял он – Ну и кто же ты после этого, если не иудей-хазарин?

Про атеистов и агностиков в этих глухих местах и слыхом не слыхивали. Похоже, мне придется кому-то молиться, чтобы не вызывать подозрений. Но ведь Вещий Олег терпеть не может хазар, как же он принял меня на службу?

– Наш конунг умен – улыбнулся Урхо моей наивности – Как бы сильно он не теснил хазар, он не будет их добивать, потому что тогда некому будет сдерживать людей восхода на Итиле и купцы перестанут ходить через киевские земли. Поэтому у него с хазарами не мир и не война. Мне ли не знать, ведь я-то… Впрочем, неважно… И то, что он хазар клянет, это лишь… Не знаю как сказать на вашем языке.

Он умел говорить по-гречески, но не знал слов "политика" и "демагогия" в их современном мне значении. И, хоть он замолк на полуслове, я догадался, чем именно он занимался в Поле. Поэтому в хазарских землях, где его знали, нам было бы безопасно. Но между нами и Хазарией стояли не то мадьяры со своими "шарканями", не то печенеги, не то и те и другие. Пробираться Полем всего лишь вдвоем было опасно. Я это понимал, наверняка понимал и Урхо, но, по негласному уговору, мы избегали этой темы. Лишь только в последние дни я заметил, что он высматривает какие-то следы на тропе и подгоняет меня, чтобы идти быстрее. Я тоже поинтересовался следами. Они представляли из себя неровные колеи от колес – перед нами прошел обоз из двух или трех телег, запряженных парой неподкованных коней или волов. Моя неопытность в животноводстве не позволяла мне точнее идентифицировать следы. Теперь мы явно следовали по пути неведомого обоза, но не делали попыток его догнать. Я терпеливо ждал объяснений и вечером, когда мы развели костер, спросил, как бы невзначай, почему мы ночуем в глубоком сыром распадке, а не в более сухой лощине.